Кибердевушка окончила круг по комнате, плюхнулась на кровать и задрала ноги кверху.
— Димуль, а что ты скажешь про мои ножки?
— Отличные. И вес приличный могут держать, и бегать можно, и приводы подбирали с большим ресурсом.
— Дим, ты дурак? Я не про устройство. Они тебе нравятся?
— Честно? Не очень. Слишком гладкие — не живые. Я слишком много на такие насмотрелся.
Она покачивает поднятыми вверх ступнями.
— Кажется — раньше у меня ножки постройнее были.
— В них часть тяговой батареи будет размещаться.
Похлопал её по верху бедра.
— Вот здесь.
— Остальное — в попе?
— Нет, в ней много мощных приводов, поэтому она так выпирает.
— А тут? — спрашивает Надька, опустив ноги и положив руку на живот.
— Тут пока пусто. Будет остальная часть батареи, сетевая зарядка и генератор.
— Генератор?
— Да, тебе раздобыли армейский — многотопливный. От экзоскелета. Вон он — под столом в ящике. Работает на всём, что горит. Правда — при работе на солярке приванивает, да и вообще в помещении им лучше не пользоваться.
— Это я что — буду тарахтеть, как старый трактор?
— Нет, конечно. Он на топливных элементах, бесшумный. Движущихся частей почти нет, химическое преобразование топлива в электроэнергию. Как в батарейках.
— Ни-фи-га-се-бе… — растягивает Надька. — Это мне придётся солярку пить?
— Можно хоть виски, но дорого и мощность падает. Как вариант — медицинский или технический спирт. Либо уайт-спирит из строительного магазина. Вот тут у тебя стоит бачок на литр. Тут — системы питания и дыхания.
— Дыхания?
— Конечно. Мозгу ведь кислород нужен для работы. Но нырять на несколько минут сможешь.
— Нырять? Так я и плавать смогу?
— Да. Разумеется — все сервисные крышки должны быть плотно закрыты.
— Кайфово! Съездим на море?
— Надь, мы только насчет прогулки договаривались.
— Фу на тебя, злюка. — обижается кибердевушка. — Ты мне уже начинал нравиться.
— Я дал себе слово не заводить романов с пациентками.
— Ну и не надо.
— Но вообще-то с тобой прикольно. Ты и раньше такой весёлой была?
— Когда не была пластиковой куклой?
— Надька, для меня ты не кукла. Ты — живая.
Она резко садится, осматривает тянущийся к ней кабель, а потом глядит пристально.
— Дим, обними меня, если я живая.
Пришлось сесть рядом и приобнять за талию.
— Не так. Нежно. — тихо требует она.
Она утыкается головой в плечо. Приходится приобнять её крепче и погладить по голове с коротким париком. От неё слабо пахнет новеньким пластиком.
— Надь.
— Что?
— У тебя всё будет хорошо. Обязательно.
Она хмыкает.
— Ты что — провидец?
Отстранив её за плечи, поглядел в глаза.
— Нет. Просто сегодня я узнал тебя лучше. Ты справишься.
— Ты всем так говоришь?
— Тебе — первой.
Она долго смотрит в глаза и скептически замечает:
— Трепло. Я тебе не верю.
— А себе?
Она снова прижимается и тихо отвечает:
— Себе — тем более.
* * *
Снова вечер и снова в палате одна. Но теперь дорога от кровати до окна намного проще. Только осторожно встать, балансируя руками, и сделать шаг. И ухватиться за подоконник. За окном темно и в оконном стекле отражается комната за спиной. Но лицо видно плохо. Попыталась повернуться немного к свету. Лицо чужое, как и голос. Всё чужое. Дура. Бестолковая дура. Если выдернуть кабель — снова наступит беззвучная темнота. Но прежде, чем разрядится батарея — найдут и снова включат. Они не для того старались. Да и страшно. Почему-то даже пустотелой кукле хочется жить. Интересно — вещи тоже так же хотят жить? Нет — вещи вряд ли. А беспилотники? Они боятся смерти? Или они не знают — что это такое? Они ведь стараются не разбиться. Даже беспилотные автомобили стараются не разбиться. Они едут по правилам. Нет правил, разрешающих убить себя. А если вместо питательного состава залить растворитель? Сделать вид, что перепутала? Тут не поможет никакая батарея. Мозги растворятся — и всё. Наверно — это будет быстро. Или нет? Руки ведь не растворяются, когда их моют растворителем. Значит — не быстро. Страшно. А если действительно — случайно перепутать? Нет. Не надо об этом думать. Хотя надо. Если продолжать жить — придётся всему научиться. Как в детстве научилась есть вилкой. А потом научилась готовить. Снова придётся учиться готовить. Подумаешь — новое блюдо. Считай, что ты на диете. Народ на заправке будет офигевать. "Девушка, мне две чашки бензина. Покрепче и без сахара". Не удержалась — и захихикала. Смех показался знакомым. Своим. Прикрыла лицо руками и снова хихикнула. Мамочка. Хочется смеяться снова и снова. Прицелилась, глядя в стекло, как в зеркало, шагнула назад и плюхнулась на кровать. Кровать слегка спружинила и опять захотелось смеяться. Как в детстве. Подпрыгивать, сидя на пружинящей кровати, и просто смеяться от того, что весело. Это весело — смеяться и подпрыгивать. Интересно — батарея и генератор сильно тяжелые? Если с ними так прыгать — кровать не сломается? Значит — надо попрыгать, пока нет тяжелой батареи. Жизнь легка, пока можно прыгать на кровати и смеяться.
* * *
— Пожалуйста — проходите.
Врач входит в палату первым. На кровати полулежит девушка в больничной рубашке. У неё черные волосы, подстриженные коротко. Челка слегка прикрывает лоб. Лицо овальное, немного кукольное. Нос тонкий, прямой, слегка курносый. Брови тонкие. Глаза большие, карие. Особых примет не заметно. Ноги укрыты покрывалом, недалеко от неё на столике — старый ноутбук с чёрным экраном, заполненным текстовыми сообщениями. При появлении гостей откладывает вязание и спокойным голосом здоровается с врачом:
— Здравствуйте, Виктор.
— Надежда, к тебе пришел следователь. Он задаст несколько вопросов.
— Здравствуйте, Надежда. Следователь районного отдела Игорь Юрьевич Носов.
Сев на стул — включил планшет и запустил распознавание речи.
— Должен предупредить Вас об ответственности за дачу ложных показаний. Вы готовы отвечать на мои вопросы?
— Готова.
— Пожалуйста, назовите Ваше полное имя и количество полных лет.
— Надежда Антоновна Курова. Двадцать лет.
Планшет задумывается на несколько секунд и выдаёт сообщение: "Находится в розыске восемь месяцев как пропавшая без вести. Изменить статус розыска?". На экране фотография совершенно другой девушки. Рыжей, круглолицей, с голубыми глазами и более широким носом.
— Кто может подтвердить Вашу личность?
Она пожимает плечами и молча кивает на врача. Тот разводит руками.
— Это та девушка, которая была обнаружена пожарным расчётом. Она сильно обгорела и не подлежала опознанию. Внешность фактически создана заново.
— Отпечатков пальцев у меня тоже нет, — сообщает назвавшаяся Надеждой Куровой, демонстрируя руку. Да, дело сложное. Впрочем — неудивительно. Никогда не доводилось предложить человеку опознание самого себя, но сейчас приходится нажать "подставные" и предъявить ей экран планшета с дюжиной фотографий разных девушек. Она уверенно выбирает ту самую.
— Ладно — перейдём к тому, как Вы оказались в здании. Вы помните обстоятельства?
— Ну… — она заводит глаза к потолку. — Это было… Толик позвал меня пошляться по заброшкам. Они с корешком часто так шлялись.
— Пожалуйста — полное имя Толика и его приятеля.
— Толик Мухоедов. Тогда ему было двадцать три. Приятеля он называл Марлоном. А Марлон Толика — Мухой.
На имя "Анатолий Мухоедов" планшет с ходу выдаёт двоих. Одному сейчас двадцать три, другому — двадцать четыре. Кнопка "подставные" вываливает на экран ещё десяток портретов молодых людей близкого возраста.
— Пожалуйста — укажите: кто из этих людей похож на указанного Вами.
Девушка смотрит на поднесённый ей экран, недолго раздумывает и тычет в одного.
— Вот этот похож. Только Толик постарше и причёску по-другому носил.
Действительно — она опознала старшего из Мухоедовых. Планшет, не долго думая, сообщает: "Погиб семь месяцев назад. Несчастный случай по собственной неосторожности. По показаниям знакомых, в последний месяц замкнулся, находился в глубокой депрессии". Судя по всему, девушка говорит правду, но хуже то, что теперь от её показаний зависит ещё больше.