— Бригадир Терехов! Терехова ко мне!
— Те-ре-хо-ва! — подхватили несколько голосов.
Подошел невысокий человек в шапке, в комбинезоне, натянутом на ватник и стеганые штаны, отчего он казался толстым.
— Терехов! — торжественно начал Васин. — За самоотверженную работу вручаю тебе продуктовую посылку, — он подал сверток, — и новый овчинный полушубок. — Тут же помощник накинул на Терехова дубленый полушубок.
— Спасибо, товарищ директор, особенно за полушубок, баба совсем замерзает.
— Онуфриенко! — крикнул Васин, не слушая его.
Подошел здоровенный детина с усами, свисавшими по краям рта. Маленький Васин посмотрел на него снизу вверх и крикнул:
— Снимай ватник, примеряй полушубок.
Тот сбросил телогрейку, раскинул на руках полушубок.
— Чего не одеваешь?
— Це трохи маловат…
Выбрали самый большой. Онуфриенко кое-как натянул.
— Глядите, он ему до пупа! — крикнул кто-то, и все захохотали.
— Выдать ему отрез на пальто и талоны на табак и водку! — приказал Васин.
— О, це гарно! — обрадованно сказал великан и пошел к своему станку.
Вызвали третьего.
«Кажется, Васин изменил тактику: вместо запугивания — стал премировать», — подумал Махов и пошел к себе…
Сейчас, вспоминая эти эпизоды, он перенесся мыслями к тем семи танкам, которые сборщики обещались закончить к новому году. Васин выдал премии всем, кто работал на этом участке, и рабочие его заверили, что танки будут готовы. Работа шла хорошо, и танки были бы доделаны, но на них не хватило пушек. Даже на собранные танки не хватило трех пушек, но нашли исправные на трех подбитых танках, присланных с фронта.
Как потом выяснилось, состав с пушками из Верхне-Уральска, свалился под откос в горах. Была это диверсия или авария — пока установить не удалось.
«Васин, видимо, отправил рапорт о выполнении плана еще до того, как мы узнали о крушении, — размышлял Махов. — Определенно до крушения. Он знал, что каждый танк на учете и в войсках, и в ГКО. Посылая рапорт, он был уверен, что план будет выполнен. Его нельзя винить в обмане. Он поторопился. Решил блеснуть! Это — его слабость. Но он и не думал приписывать, обманывать государство. Тут не было злого умысла, а человек может погибнуть. Я должен сейчас же написать объяснение в комиссию. Это мой долг».
Он походил, подумал и, сказав секретарю: «Я занят», сел писать объяснение.
Жилось тяжело, скудно, голодно. Премии, раздаваемые в цехах, подбадривали рабочих, поддерживали их силы, Но главным, что поднимало людей на трудовой подвиг, были успехи войск, освобождавших от немцев город за городом.
В обеденные перерывы в цехах, в столовых громко читались сводки Совинформбюро, а потом с веселыми программами выступали агитбригады. Эти выступления политинформаторов и агитбригад день ото дня укрепляли в сердцах и в сознании рабочих веру в силы Родины, в несокрушимость Красной Армии. Сведения о победах передавались из уст в уста.
Постепенно на заводах и фабриках, в шахтах, в колхозах и совхозах, и главное — на фронте советские люди обрели веру в победу. И это было главным завоеванием той тяжелой и грозной поры.
В январе Ленинский завод на Урале выполнил план по выпуску тяжелых танков и собрал сверх задания еще семь грозных машин. Телеграмма о первой победе танкостроителей была послана в наркомат, который снова перебрался в Москву, и в Государственный Комитет Обороны. Махов хотел, чтобы в ГКО узнали об этом важном событии раньше, чем туда попадут выводы комиссии по делу Васина. Так как телеграмма была подписана Маховым, Колбиным и Костиным, из ГКО запросили «молнией»: «Что с Васиным? Где он? Телеграфируйте немедленно».
«Видимо, в ГКО не все знают о «приписке» и о том, что сюда послана комиссия по расследованию», — подумал Махов и ответил шифровкой: «Васин болен…»
Через три дня комиссия, расследовавшая дело Васина, была отозвана в Москву…
С налаживанием поточных линий выпуск тяжелых танков стал расти, и заводу тут же увеличили программу. Одновременно была увеличена программа по выпуску танковых корпусов и башен и заводу имени Куйбышева. Куйбышевский завод, пришедший к новому году с победой, стал отставать с поставкой корпусов. Танкостроители забили тревогу. На Куйбышевском была получена грозная телеграмма Сталина.
Уполномоченный ГКО Черепанов, много сделавший для того, чтоб завод выполнил план второго (военного) полугодия, был сильно взволнован и немедля собрал у себя директора завода Шумилова, главного инженера Колесникова и парторга ЦК Обухова.