– Steamship «Gaisma», Lithuanian Steamships Company, followed to England with general cargo. Two torpedo boats, under German flags, attacked us at 06.10 Middle European time in Sweden’s waters, near Gotland, in tree miles from the coast. I’m cargo-mate of «Gaisma». My name is Sergus Stankjavichus, I’m from Venta, USSR. It is our crew list, and it is my seabook[2].
– Follow me! – сказал мне худощавый человек в морской фуражке, видимо – помощник капитана. Затем с немного странным акцентом сказал, что вчера Германия объявила войну СССР.
– Where are you from? – спросил я его.
– Oslo, Norway, – коротко ответил тот и замолчал. Черт, они под оккупацией! Из огня да в полымя! Впрочем, тут ничего удивительного, вся Европа под немцем.
Капитана, естественно, звали Свен, других имен у них нет, что ли? Пожилой, бородатый, хлопнув меня по плечу и пожав руку, углубился в чтение документов, впрочем, ненадолго.
– Русский?
– Русский, мы теперь все русские.
– Мы идем из Лулео домой, в Осло. Там тебя арестуют.
– Нежелательно, господин капитан.
Он сделал мне знак рукой и вышел из рубки в каюту на верхней палубе.
– А что ты хочешь?
– Вернуться домой и драться. Через Англию, например, или Исландию.
– Мы туда не ходим.
– Догадываюсь. А если через Швецию? Они – нейтралы.
Капитан кисло ухмыльнулся, мы уже находились в его каюте, и я с наслаждением курил какие-то незнакомые сигареты. Кэп смаковал трубку и перебирал какие-то визитные карточки.
– Давно по морям бродишь?
Откровенно на этот вопрос я ответить не мог, заглянуть внимательно в диплом у меня соображалки не хватило, поэтому я его вытащил и протянул капитану. Тот почитал, открыл ящик стола и бросил его туда.
– Посиди здесь, пообщайся с «Аквавитом». – Он выставил на стол початую бутылку какой-то водки, поставил на стол высокий стакан и вышел из каюты.
Ждать его пришлось более получаса, если бы не сифон с сельтерской, то пить такую гадость было бы невыносимо. Но выставлена бутылка была со злобным умыслом, так как по приходу зоркий глаз капитана, в первую очередь, устремился на нее. Русские в Норвегии – все пьяницы, хотя средний «норг» потреблял в то время крепких напитков больше, чем любой человек в СССР того времени. Удовлетворенно хмыкнув, что к бутылке едва прикоснулись, капитан распорядился:
– Тебя внесли в судовую роль, как моего помощника. Спустись в кают-компанию, там тебе ужин разогрели. С 12.00 судового – твоя вахта. Каюта на другом борту на этой палубе, вот ключ. Пройдем проливы – пересядешь каргой на другую посудину, ну, а там, как богу угодно будет.
В кают-компании был рыбный суп в томатном соусе, рыбные котлеты, в виде клецек, с капустой, и грог, ром с лимонным и грейпфрутовым сиропом. А в каюте в рундуке висела норвежская морская форма, пара свитеров, два плаща и штормовая шляпа с большими полями. По ходу зашел к радисту и попросил у него дисциллят, промыть часы, остановившиеся на 06h15’47’’. Немного повозившись с часами, лег на койку и уснул.
И хотя вторым помощником я был лет двадцать пять – тридцать назад, но за это время ничего не изменилось! Вахта есть вахта. Судно мерно покачивалось на гладких невысоких волнах, тихонько пыхала паровая машина, шумевшая значительно меньше, чем дизеля или турбины, с которыми я знаком гораздо лучше, чем с ней. Тикали часы на переборке, а где-то далеко шли бои, мой же путь пока лежал на юго-запад, и вовсе не в сторону дома, где вторые сутки полыхает война.
Разбудили в 10.30 телефонным звонком из рубки. Говорил по-английски радист, его голос мне знаком с ночи. Какао с булочками, точнее, печенюшками, довольно твердыми, и вчерашние рыбные котлеты, только с рисом, а не с капустой. Тут же выяснилось, что ночью моряки немного браконьерили, тралили рыбу по дороге. Она составляет основу рациона, но немцы заставляют ее сдавать, и поэтому норвежцы втихаря ловят ее в шведских водах. Здесь более безопасно можно опустить самодельный трал, но только на небольших глубинах, до 20–25 метров. Трал после этого тщательно моют и складывают в ахтерпик, а рыбу шхерят и в холодильник, затем мытье палубы и торжественное утопление отходов. Не дай бог всплывет! Запас каменного балласта пополняется в каждом порту, где есть такая возможность. До 12.00 мне поручили следить за всем этим процессом. Вахту принял на траверзе Хаммер Одде, в проливе между Борнхольмом и Сандхаммареном. Здесь довольно оживленно, идущая война не сильно отразилась на судоходстве в проливах. Как с немецкой, так и со шведской стороны снуют сотни маломерных судов, пыхтят траулеры, куча сетей, бегают паромы и неторопливо идут тяжело груженные морские суда, разбегаясь во все стороны. Пару раз в рубку заходил мастер, заглянул в прокладку, в черновой журнал, проверил, так сказать, мою профессиональную подготовку. У Треллеборга я сдал вахту старпому, тому самому помощнику, на вахте которого меня и выловили из воды. Зовут его Хокон, что, правда, не соответствует его росту. Позже он сказал, что его назвали в честь принца, теперешнего короля. И, кстати, это он распорядился моей судьбой, а не капитан. Капитан – он же судовладелец, выхода на Сопротивление не имел, а тезка короля и его семейство по-прежнему ориентировалось на королевское правительство в изгнании. До перехода на «Бьёрвику», так называлось судно, старпом работал на том судне, на которое меня собирались высадить, именно «каргой». Судно было шведским, но владел им норвежец. Помимо всего прочего, оно иногда заходило на Оркнейские острова. Зачем? Мне этого не сказали, да и ни к чему! Это не мои секреты!
2
Пароход «Гайсма», Литовского Морского Пароходства, следовали в Англию с генгрузом. Были атакованы двумя торпедными катерами под немецким флагом в 06.10 среднеевропейского времени в шведских территориальных водах в трех милях от острова Готланд. Я – грузовой помощник капитана «Гайсмы». Меня зовут Сергус Станкявичус, я из Венты, СССР. Это – наша судовая роль, а это – моя мореходная книжка.