Одинцов облегченно перевел дух.
— Но обязательно будет. Пап, похоже, я гей, — невозмутимо сказал Сергей, взял чайник, налил в кружку воду, задумчиво поболтал ложкой и поморщился. — Витюша, как ты можешь пить эту растворимую мерзость? Купи кофеварку и вари нормальный кофе.
— Да нет, сынок, ты просто выпил лишнего, — не согласился Одинцов и осуждающе посмотрел на Тырышкина. — Такое случается.
— Нет, не будет! — рявкнул тот. — Хватит тут рассиживаться, пошел одеваться, и марш домой!
Во время тирады Одинцов одобряюще кивал головой словно китайский болванчик.
— Сбегу в Москву, — угрожающе заявил отцу Сергей. — Автостопом.
— Не надо было тебя на эти проклятые танцы отдавать! Говорил я твоей матери, что нельзя забивать голову детям всякой чепухой! — в сердцах воскликнул Одинцов, положил портфель на стол, и сел. — Можно попить? — обратился он к Тырышкину.
— И пороть почаще надо было! — поддакнул тот, взял с полки стакан и налил воды.
Сергей взглянул на них с иронией.
— Ну вы давайте знакомьтесь поближе.
— И что теперь делать? — обращаясь к Тырышкину, растерянно спросил Одинцов. — Он же не шутит. Характером в мать пошел. Сказал - сделал.
— Оно и видно, что семейное, — вертя в руке пистолет, мрачно подумал тот и ничего не ответил.
Повисла мучительная пауза. Сергей пил маленькими глотками кофе и кривился, игнорируя умоляющие взгляды отца. Тырышкин размышлял о грядущих неприятностях, и клял последними словами вероломных друзей и собственную уступчивость. Наконец, видимо, приняв какое-то решение, Одинцов откашлялся, встал и и расправил плечи.
— Прошу минуточку внимания.
— Пап, мы же не на партийном собрании, — рассмеялся Сергей, но послушно развернулся в его сторону и сложил руки на коленях.
— Не перебивать, — не глядя на него, строго приказал Одинцов.
— Надо же, — удивился Тырышкин. — Оказывается, он не такая уж и тряпка. Долго не раздумывал, и командный голос имеется.
— Я думаю, у нас получится решить эту маленькую проблему. Нет ничего особенного в визитах Сережи к дальнему родственнику. Особенно если учесть, что он размышляет о карьере в органах.
— Но... — попытался возразить Тырышкин.
— А потом Сережа уедет в столицу, и будет поступать в университет, — просяще взглянул на него Одинцов и поинтересовался. — Виктор Алексеевич, кажется, вы все еще в чине майора? Надо будет, пожалуй, посодействовать повышению.
Тырышкин ошалело заморгал, открыл было рот и, не найдя подходящего ответа, закрыл. Его никогда не пытались подкупить, используя настолько грубые приемы.
— Молодец, пап! Ты настоящий гений! — Сергей громко захлопал в ладоши. — Даже мама не придумала бы лучше.
— Но... — попытался вмешаться Тырышкин.
— Витюш, не возражай, — Сергей выразительно посмотрел на него и облизнул губы. — Легенда недалека от истины. Мы теперь практически родственники.
— Но ночевать будешь дома, — выдвинул условие Одинцов. — Тебе нет восемнадцати и вообще.
— Посмотрим, — строптиво ответил Сергей, допил кофе и с громким стуком поставил кружку.
— Виктор Алексеевич, у вас есть дети? — уныло спросил Одинцов.
— Дочка, — думая о своем, машинально ответил Тырышкин.
— Если когда-нибудь у вас будет сын, то никогда, слышите, никогда не позволяйте ему ходить ему на бальные танцы! А ты, — он гневно взглянул на Сергея. — Одевайся и на выход, если не хочешь, чтобы приехали люди Гольцмана и вывели тебя силой. Дома будет серьезный разговор.
Оставшийся день прошел как-то смутно и непонятно. Тырышкин что-то пожевал без особого аппетита, наскоро ополоснулся и лег отсыпаться. Подскочил с постели от громкого стука, и какое-то время не мог сообразить где находится. Бешено билось сердце, на лбу выступила испарина и слегка подташнивало.
— Да пошло все, — злобно пробормотал он, и закутался в покрывало, намереваясь снова заснуть, но зазвонил телефон. — Слушаю? — рявкнул он в трубку.
— Тырышкин, ты там не оглох случаем? — недовольно спросил Сергей. — Открывай, я все равно не уйду.
— Что ты здесь делаешь? — краем глаза отмечая, что Евдокия Семеновна оперативно заняла наблюдательный пост, возмутился Тырышкин.
Сергей молча вручил ему большую яркую коробку, и, прижимаясь к его телу, нагло протиснулся в квартиру.
— Я задал вопрос! Что это такое?
— Кофеварка. Я не собираюсь пить растворимую муть, у которой от кофе только название.
— А ну-ка, пиздуй домой, пацан, — тоном, от которого стыла кровь в жилах у последственных, произнес Тырышкин.
— Сейчас, угу, — снимая кроссовки, саркастически отмахнулся Сергей. — Я принял решение.
— Какое еще решение? Как же вы меня задолбали, — тоскливо произнес Тырышкин.
— Беспрецедентное. Я согласен мыть посуду и выносить мусор, — торжественно произнес Сергей и быстро поцеловал его в губы.
— Тебе папу не жалко? — демонстративно вытирая рот, поинтересовался Тырышкин.
— Жалко. Но тут ничего не поделаешь, придется ему терпеть, пока я не перерасту противный возраст.
— А я-то с какой стати должен терпеть?
— Ну, может быть потому, что моя мама замужем за очень серьезным человеком, а папа заместитель главы местной администрации? Подходящая причина?
— Блядь, — мрачно пробурчал Тырышкин.
— Как же мне нравится твоя грубость, Витюша! Люблю строптивых! — воскликнул Сергей, снова поцеловал его и направился в комнату. — Не задерживайся, отнеси кофеварку и иди ко мне, мой мохнатый зверь.
Тырышкин тяжело вздохнул и поставил громоздкую коробку на пол. Такое бурное развитие событий напрягало, но бутерброды, напичканные холестерином, в любом случае хуже.
— Ты мужик, — сказал себе Тырышкин. — Ты выжил в Чечне под пулями. Ты не сломался в браке с Аленой Мироновой. Ты сможешь вытерпеть закидоны спятившего малолетки. Скоро наступит лето и он уедет в столицу.
— Кстати, Тырышкин, я решил освоить технику минета на практике, — крикнул Сергей. — Ты согласен поучаствовать?
— Ну, блядь же, — отметив как предательски дернулся член, выругался Тырышкин и пошел участвовать.