— Я понимаю, дядька Край, — кивнул я. — Но в каперских лавках у меня их возьмут за бесценок… Вот я и подумал, может быть, ты сможешь выручить за них нормальные деньги?
— Хм… комиссия? — приподнял бровь Край и, дождавшись моего кивка, с готовностью подвинул готовальни к себе. — Десять процентов мои.
Да не вопрос. Сомневаться в том, что Край продаст готовальни по лучшей цене, не приходилось. Вот чего-чего, а торговаться отставной флотский умеет не хуже восточных торговцев, давно уже забывших дорогу в Меллинг.
Попрощавшись с Броновым, я выкатился из его лавки с изрядно полегчавшим рюкзаком за спиной и, не теряя времени, устремился за покупками. Растущий организм — это, оказывается, такие расходы на одежду! А обувь! Учитывая, что здесь даже на фабриках вовсю в ходу ручной труд, цена пары ботинок лично во мне вызывает глубокую ненависть к эксплуататорам, не понимающим всей прелести механизации и смысла словосочетания «взять свое на обороте».
Первым на моем пути стал маленький магазинчик на Ратушной площади. Еще полтора года назад он принадлежал старому Йозефу, торговавшему готовым платьем и бравшему заказы по каталогам, которых в его лавке была тьма-тьмущая. О, сколько времени мы с приятелями проводили, листая толстый красочный журнал «Полезные механизмы»! Сколько споров о лучшей модели велосипеда заканчивалось тем, что хозяин лавки выгонял нас из своего магазина… м-да. А теперь вместо добродушного седобородого старика с лукавой улыбкой и вечным прищуром над стеклами пенсне здесь хозяйничает сухой и длинный, словно оглобля, германец с постоянно поджатыми словно в недовольстве тонкими губами под щеточкой нафабренных усов и костистым невыразительным лицом с сонными «рыбьими» глазами.
Правда, товар в его лавке ничуть не хуже, чем был у Йозефа… Разве что нет больше толстенных каталогов на полке у стены, а вместо вечного детского гомона, то и дело взрывавшегося криками удивления, в магазине воцарилась мертвая тишина.
— Добрый день, герр Шульц. — Поздоровавшись по-немецки, я изобразил короткий полупоклон. Любит этот германец такую вот «вежливость».
— Добрый день, — сухо кивнул владелец магазина, наградив меня нечитаемым взглядом.
О как, да он сегодня в хорошем настроении, однако… С чего я так решил? А все просто. Было бы настроение плохим, и Шульц просто указал бы мне на дверь. Плавали, знаем. И плевать этой оглобле на возможную потерю дохода. Гонор важнее. Тьфу… немчура проклятая.
— Я бы хотел купить одежду. Штаны, куртку, рубашки, вроде того, что сейчас на мне.
— Растете, юноша, — с таким видом, словно награждает меня высшим германским орденом, проговорил Шульц и, окинув еще одним коротким взглядом с головы до ног, прищелкнул пальцами. — Подождите, я принесу ваш размер. Ничего здесь не трогайте. — И, повернувшись к неприметному помощнику, просочившемуся в помещение, велел: — Клаус, проследи.
Тот кивнул и, усевшись на высокий стул, уставился на меня. Теперь глаз не сведет, пока отец не вернется. Ну да, Клаус — сын владельца магазина, такой же худой и нескладный. Исполнительный парнишка лет шестнадцати и, в отличие от отца, с вполне нормальным характером. Веселый и улыбчивый… когда не на работе. Зашугал его батя. Я подмигнул парню, тот бросил короткий взгляд в сторону шторки, за которой скрылся его отец, и выжидающе уставился на меня.
— Держи, приятель. С «Хельмута» скрутил. — Сделав несколько шагов, я протянул Клаусу небольшой шильдик с германским орлом и готической надписью — названием «кита», действительно некогда украшавший капитанскую консоль ходового мостика этого рейдера. Клаус подобные вещицы коллекционирует, и у нас давно налажен своеобразный обмен.
Парень просиял, покрутил в руках массивный значок и, улыбнувшись, тут же спрятал его в бездонный карман своих широченных штанов. Туда же отправился и переданный мною список книг, которые я хотел бы приобрести.
— После заката подходи на пустырь, — произнес он и, бросив короткий взгляд на шторку, шикнув, тут же сделался серьезным. Слух у Клауса — это нечто… да. Не прошло и несколько секунд, как в помещение вошел его отец, держа в руках стопку вещей.
— Клаус, не сиди сиднем. Помоги юноше подобрать одежду, — приказал он сыну и развернулся, чтобы вновь исчезнуть в подсобке. — На расчет позовешь меня. Не хватало еще, чтобы тебя всякие босяки обсчитывали.
Скорчив рожицу в спину отцу, Клаус посмотрел на меня и развел руками. Да, понимаю… тиранящая родня, это мне знакомо… Переглянувшись, мы принялись отбирать подходящую мне одежду. Пару теплых рубашек, для выхода в город и работы на свалке, крепкие саржевые штаны, до боли напоминающие обычные джинсы, привычные мне по тому миру. Комплект из кожаного комбеза и куртки, незаменимая вещь для ползания по китовому кладбищу… носки и нижнее белье, тоже несколько комплектов. Герр Шульц даже о перчатках не забыл… за что ему отдельное спасибо. Рюкзак толстел и тяжелел, а я мысленно подвывал, прикидывая, в какие расходы себя вгоняю. А ведь мне еще нужно обувь купить, да и на вечернем торге на пустыре денежки понадобятся.