После увлажняющего крема по морде размазали праймер – тоже крем, только нифига не увлажняющий.
- Чтобы лицо не блестело, - пояснили юные визажистки.
Только после этого в ход пошел тональник. После всех этих процедур Билл чувствовал себя восковой куклой – на лице была настоящая маска. К моменту, когда девушки приступили к глазам, парень смирился со своей участью окончательно и вообще не обращал внимания на их манипуляции, предпочтя не заморачиваться.
Впрочем, посмотрев на себя в зеркало, юноша понял, что все эти мучения стоили того. Оттуда на него смотрел невероятно яркий молодой человек с дерзким, даже немного хищным взглядом. В жизни он был куда бледнее, конечно.
Стойко перенеся укладку, парень снова взглянул в зеркало и остался полностью доволен результатом. Не классический хэллоуновский монстр, конечно, скорее какое-то готическое великолепие.
- Меня будто током дернуло, - поделился он, не в силах отвести взгляда от себя самого. Образ был просто великолепным, от него веяло самоуверенностью и какой-то скрытой сексуальностью.
На вечеринке он произвел фурор. Многие просто не узнали его. Единственным неприятным фактом было то, что некоторые парни не просто не узнали его, но приняли за девушку. С ним пытались познакомиться, по меньшей мере, человек пять.
Он видел Тома лишь краем глаза. Тот носился от одного человека к другому, изредка оказываясь рядом и вставляя пару слов. Теперь, однако, Биллу не было скучно: он вдруг оказался в самом центре вечеринки, вовлеченный в ничего не значащую болтовню, и хлестал виски с колой, оказавшийся очень недурственным напитком.
Вечеринка шла своим чередом, народ все подтягивался. Тут были монстры на любой вкус: зомби, кровопийцы, франкенштейны, ведьмы и прочая нечисть; некоторые, подобно Тому вовсе не озаботились костюмами и просто принарядились, но таких было меньшинство. Сам Билл позиционировал себя повелителем вампиров, и одноклассники приняли его игру. То один, то другой кровосос подходил с очередным стаканом выпивки, и Каулитц благосклонно принимал подношения.
Вечеринка шла своим ходом. Билл изрядно поднабрался, впрочем, вокруг не было ни единого трезвого человека, так что он был вполне на волне. Заметив Тома, он плюхнулся на удачно освободившееся рядом место. Кто-то предложил раскурить косячок, и Том посмотрел на него, чуть подняв бровь. Каулитц едва заметно кивнул, соглашаясь присоединиться, и ребята накурили и его тоже.
Алкогольное опьянение постепенно спадало, уступая место травке. Билл вновь был расслаблен сверх меры. Кто-то рассказал бородатый анекдот, и юноша смеялся наравне со всеми до слез, цепляясь за Тома. Сам Трюмпер был немного напряжен, но Билл не обращал на это внимания.
Настроение становилось все лучше. Он вспомнил, кем является по легенде вечера, и состроил надменное лицо, но тут же согнулся в приступе смеха. Голова кружилась, люди вокруг были такими приятными, а Том так близко, и от него пахло просто невероятно. В один момент Билла перестало интересовать что-либо, кроме Трюмпера, сидящего так близко, и ему так захотелось поцеловать его, что он, ни о чем не думая, залез к нему на колени, жарко прижался губами к губам…
И полетел с них на пол. Том подскочил, как ужаленный, скидывая его и глядя бешеными глазами.
- С ума сошел, Каулитц?! – завопил он, и Билла словно холодной водой окатило. – Ты что себе позволяешь? – продолжал орать Том, выбираясь и отступая.
На них заинтересованно смотрели люди, а компания, в которой они сидели, и вовсе сосредоточенно переводила взгляды с одного на другого.
Билл же подскочил, чувствуя себя оплеванным и, забив на чужой пиджак, оставшийся сиротливо висеть на спинке дивана, выскочил из дома.
Немыслимо! Будто не Том этой ночью почти занимался с ним сексом, словно не он после признался в любви. Билл чувствовал себя идиотом, ничтожным созданием, с которым можно поиграться и выбросить.
Все встало на свои места: мерзкий Трюмпер просто воспользовался им, как наверняка пользовался не одной девчонкой. Билл вспомнил, как вокруг Тома вилась Линда, и как он кривился, вспоминая о ней. Теперь он был на месте девушки, и испытывал те же эмоции.
Он не видел, куда идет, не чувствовал пронизывающего холода. Ветер трепал волосы, они лезли в глаза и в рот, и Билл не разбирал дороги. Он свернул с дороги в какую-то грязь и споткнулся о корягу, падая и раздирая колени и ладони. И тут его прорвало. Он сидел на ледяной земле и рыдал в голос, благо, никого рядом не было. Ему было ужасно жалко себя, он не представлял, как дальше жить, как появляться в школе, как смотреть в глаза одноклассникам.
Его колотило, но он не замечал этого, размазывая слезы по щекам и кусая губы… Больше ничего не интересовало его, внутри словно все залили льдом. Он хотел остаться здесь навечно, врасти в этот чертов кусок грязи, в котором сидел, превратиться в статую. Ничего. Ничего не осталось от него, он был растоптан полностью. Том Трюмпер был конченой мразью, которую он опять умудрился не разглядеть.
Как и в первый раз.
Он вернулся домой под утро, дрожащий и обессиленный. Сил на душ не оставалось, их едва хватило на то, чтобы раздеться и упасть на кровать лицом в подушку.
Телефон разрядился еще до того, как он опозорился на вечеринке, и Билл даже не стал ставить его на зарядку.
Голова трещала, и парень не понимал, болит она из-за выпитого, скуренного, или от того, что он слишком долго шатался по холоду, но думать об этом не хотелось. Ему вообще ни о чем не хотелось думать. От долгих рыданий заложило нос, и Каулитц, несмотря на нереальную усталость, долго крутился, прежде чем, наконец, отключиться.
Впрочем, поспать не вышло. Он то и дело просыпался, вздрагивая, открывал глаза и продолжал вспоминать.
Свой позор.
Его слова.
Его глаза, когда он сбросил его с коленей.
И снова его слова.
Глаза слезились, и по-хорошему надо было встать и смыть макияж, но не хотелось ничего, только лежать вот так сутками, смотреть в потолок. Хотелось еще, чтобы события последних дней стерлись из памяти. Внутри зияла дыра, еще прошлым вечером он был самым счастливым человеком на свете, а сегодня… лучше бы сегодня вовсе не было. Лучше бы не было ничего. Лучше бы он продолжал жить, как жил. Билл проклял тот день, когда согласился подтянуть Тома в учебе – вроде это было так давно, а на деле прошло чуть больше месяца. Целая жизнь уместилась в такой короткий промежуток времени.