Я стояла и не могла пошевелиться.
— Сколько? — Алекс заговорил первым. Голос глухой, как из подвала.
— Порядка шести миллионов на первичный этап.
Шесть миллионов. Для меня — космос. Для Алекса, возможно, копейки, но это ведь не вся сумма. Я не знала, что делать. Но готова была умолять его, лишь бы помог.
Только говорить ничего не пришлось.
— Я скоро вернусь, — сказал вдруг Алекс, повернувшись ко мне. — Не воюй со мной сейчас. Просто… доверься. На этот раз.
Он ушел. Я даже не стала спрашивать, куда. А его слова… Алекс точно знал, что я собиралась потопить его. Но все же он здесь.
Я осталась у стеклянной перегородки. Смотрела, на капельницу возле кровати, на крошечную ручку моей дочери, в которую вонзили иглу. Вспоминала ее смех, ее «мама, не бойся, я сильная», ее веру в нас.
А потом вспомнила, что держу в кармане флешку. Смертельное оружие против бывшего. Против человека, который, возможно, прямо сейчас ищет деньги, чтобы спасти нашу дочь.
Судорожно выдохнув, я открыла мессенджер. Сообщение Алине горело как плевок в лицо.
Я стерла его. Потом ввела новое.
«Все отменяется. Простите.»
Рука дрожала, когда нажимала «отправить». Я опустилась на стул, уронив голову на руки. И шепотом сказала:
— Прости меня, Дашенька. Прости.
Алекс вернулся утром.
Я сидела в коридоре, прислонившись к стене, с чашкой холодного кофе в руках. Под глазами — тени бессонной ночи. В груди — пустота.
Он вошел молча. В джинсах и сером свитере, с растрепанными волосами и усталостью в глазах, которую больше не прятал. Плечи опущены, шаг тяжелый. В руках — папка с документами.
— Все оплачено, — тихо сказал он, подавая бумаги врачу. — Она получит все. Сразу.
Я смотрела на него, не веря.
Он сел рядом. Не касаясь. Даже не глядя прямо.
— Ты ведь не спросишь, откуда? — хрипло усмехнулся.
Я молчала. Он тоже.
— И правильно, — добавил он. — Не спрашивай. Просто знай: я не позволю, чтобы она страдала. Ни за что.
Он встал и ушел к палате. Я же осталась на скамейке, не смея пойти за ним, не зная, как теперь смотреть ему в глаза. Он сделал это. Не сбежал. Не спрятался. Не бросил.
Я просидела так долго, пока не подошла лечащая медсестра.
— Хорошо, что у вашей девочки такой отец, — улыбнулась она. — Мы были в шоке, когда он оплатил все сразу. Такие суммы редко кто находит так быстро. Вы знали, что он заложил свою компанию?
Я подняла на нее глаза.
— Что?..
— Да. У нас есть контакт бухгалтера для обратной связи. Сказали, что владелец полностью переоформил часть активов — лишь бы деньги были на счете утром.
У меня задрожали руки. В груди все сжалось.
Он… заложил компанию? Ради нее? Ради нас?
Я медленно встала. Подошла к палате, глянув сквозь стекло.
Алекс сидел на краешке кровати, держа Дашу за руку. Девочка спала, и он смотрел на нее так, как, наверное, когда-то смотрел на меня. Только теперь — без гордости. Без амбиций. С болью и нежностью. И у меня внутри что-то надломилось.
Я не знала, смогу ли простить все. Но я впервые почувствовала, что и сама виновата не меньше.
Глава 32
Я сидела у окна на стуле, глядя, как тусклый свет ночника расползался по стенам, и слушала, как дышит Даша.
Алекс был рядом. Не ушел ни на минуту. Тишина между нами больше не давила. Но и не отпускала.
— Я всегда все портил, — сказал он вдруг.
Я подняла взгляд.
— Женя… — Он поставил чашку с чаем, которую держал в руках, на подоконник, и сел напротив. — Я был козлом. И эгоистом. Не хотел ничего замечать.
— Алекс…
— Подожди. Дай договорить. Я… — он сжал кулаки. — Я не умею иначе. Я привык брать. Контролировать. Побеждать. А с тобой… все было по-другому, и это меня злило.
Он замолчал, будто боялся продолжать. Потом выдохнул:
— Я тебя любил. И люблю. Только слишком поздно понял, как неправильно это показывал. И как глупо тебя терял. Снова и снова.
Он замолчал, и я тоже не смогла выдавить ни слова. Только смотрела на него. Слишком знакомого, слишком родного. И все равно — пугающе далекого.
— Я не прошу прощения, — добавил он тихо. — Знаю, что не заслужил. Но… я не умею без тебя. Без вас.
Я поднялась из кресла и медленно подошла к нему, глотая слезы.
— Я не знаю, как быть, Алекс, — прошептала я. — Я не знаю, что чувствую. Я устала. Я… я не хочу больше тебя ненавидеть.
Он ничего не сказал. Только кивнул. Медленно, будто каждое движение отдавало в сердце. И в этот момент между нами не было ни мести, ни боли, ни упреков.
Только мы. Двое разбитых сердец, растерянные души, слишком долго блуждавшие во тьме. И все еще — неравнодушные.
На следующий день Даша проснулась в хорошем настроении. Щеки чуть порозовели, а в глазах снова блестели веселые искорки. Она потянулась ко мне, потом увидела Алекса, сидящего у окна, и слабо улыбнулась:
— Папа, ты все еще тут?
Он не ответил сразу. Просто встал, подошел и аккуратно взял ее маленькую ладонь в свою.
— Конечно, малыш. Я здесь.
И в этом «здесь» вдруг было все. Страх, любовь, вина, забота.
Я отвернулась к окну, борясь с противоречивыми чувствами. Надеясь, что теперь действительно все будет по-другому.
После выписки Даше предстояло долгое лечение. И все это время она не хотела отпускать Алекса от себя.
— Мама, пусть папа поживет с нами! — попросила она вечером, когда мы возвращались домой из больницы на такси. К себе домой, не к нему.
Я посмотрела на Алекса. Он ничего не просил, не смотрел умоляюще. Только держал Дашу за плечи, осторожно, будто боялся снова потерять.
Я знала, что он не уйдет. И знала, что не смогу выгнать. И все же внутри боролись два чувства: старая боль и новая, очень хрупкая — надежда.
— Хочешь поужинать у нас? — спросила я просто. Без нажима.
Алекс молча кивнул.
Мы ели молча. Я сварила суп, как в те старые дни — простой, куриный. Он помыл посуду. А Даша — сидела на кухне, болтая без умолку.
После ужина она заснула, уткнувшись в диван и обняв мягкую игрушку. Мы вдвоем стояли у дверного проема, не зная, что сказать.
— Спасибо, — сказал он.
— За что? — тихо спросила я.
— За то, что не выгнала. За суп. За шанс — хоть просто быть рядом.
— Я не давала тебе шанса, Алекс. Я просто… устала драться.
Он посмотрел на меня так, что мне пришлось отвернуться.
— Я не прошу обещаний, Женя. Я просто хочу быть рядом. Каждый день. Без лжи и громких слов.
Я нехотя кивнула.
И в ту ночь он остался. Не в моей постели — еще нет. Он лег на диване, укрылся пледом, обнял подушку. Я прошла мимо тихо, выключая свет. Улеглась в постель и посмотрела в потолок, представив, как он сейчас ворочается в соседней комнате.
Он был рядом. Не потому, что он так захотел, а потому, что я позволила. И я ничуть об этом не жалела.
Глава 33
Утро было обычным.
Пахло кофе и поджаренным хлебом, из радио на кухне тихо лилась музыка. Я стояла у плиты в старом халате, помешивая кашу.
Алекс зашел босиком, в мятой футболке, лохматый и заспанный. Так буднично, будто и не было всех этих лет разлуки, а после войны между нами.
Мужчина молча подошел к кофеварке, налил себе чашку и, не говоря ни слова, сел за стол. Я ждала, что он опять уйдет в себя. Что между нами снова опустится ледяная стена. И захотелось сделать или сказать хоть что-нибудь, чтобы этого не случилось.
— У тебя пена на губе, — вдруг заметила я.
Он посмотрел на меня с такой неожиданной теплотой, что я тут же отвернулась к раковине, притворившись, что мою сковородку.
— А у тебя мука на щеке, — ответил он, отпивая кофе.