В кабинете, как и во всех остальных помещениях дома, пол покрывала красновато-коричневая керамическая плитка, а стены были просто побелены. Кое-где висели черно-белые снимки. Под потолком медленно вращался большой вентилятор с медными лопастями.
Тиарелла разместилась за широким письменным столом из тикового дерева. Единственное, что на нем лежало, это компьютерная распечатка столетней давности и колода карт с очень странной рубашкой, насколько Эйсон смог рассмотреть, – с изображением звездного неба.
Он уселся на жесткий стул с высокой спинкой лицом к Тиарелле.
– Поговорим о твоих обязанностях, – сказала она. – Для начала можешь заняться ремонтом домиков для рабочих. У нас есть столярная мастерская с полным набором оборудования. Росс уже давно ею не пользуется. Ты умеешь обращаться с инструментами?
Эйсон обратился к файлам, хранящимся в его синаптической сети.
– Резной шкаф я вряд ли смогу изготовить, но нарезать подстропильные балки сумею.
– Хорошо. Потом я бы хотела, чтобы ты занялся садом.
– Ладно.
Тиарелла взяла колоду карт и стала рассеянно ее тасовать. Ее ловкость не уступала мастерству профессионального крупье.
– Здесь все довольно сильно заросло. Со стороны Шармейн может показаться очаровательно примитивным, но лианы становятся настоящей проблемой.
Эйсон кивком показал на один из снимков на стене. Парадный семейный портрет: Тиарелла в молодости, еще больше похожая на Алтею, маленький мальчик лет десяти и бородатый мужчина около тридцати.
– Это твой муж?
Карты звонко щелкнули.
– Да, это Ванстоун и Креланж, наш сын. Они умерли восемнадцать лет назад. Погибли в кораблекрушении. Ураган настиг их за пределами архипелага. Поиски продолжались двое суток. От них мало что осталось. Бритвокальмары…
– Такое нелегко перенести.
– Да. Очень тяжело. Я любила Ванстоуна как никого другого. Наш брак оправдывал клятву: «Пока смерть не разлучит вас». Если бы не Алтея, я, вероятно, покончила бы с собой.
Он поднял голову и встретил решительный взгляд.
– О да, такая любовь возможна. После смерти мужа жизнь стала сплошной пыткой. Ты когда-нибудь испытывал подобную любовь, Эйсон?
– Нет.
– Даже не знаю, завидовать тебе или сочувствовать по этому поводу. Мое чувство к Ванстоуну было под стать морскому приливу. Оно неуловимо и непреодолимо управляло моей жизнью. Это чувство и сейчас еще живет во мне. И никогда не умрет. А все мои надежды связаны с Шармейном и Алтеей.
– Она хорошая девочка. И сумеет позаботиться об острове. Здесь заложен большой потенциал. Чудесное наследство.
– Да, ее ждет прекрасное будущее. Я прочла это по картам.
– А, конечно.
– Ты веришь картам таро, Эйсон?
– Я предпочитаю верить, что сам выбираю свою судьбу.
– Все мы поначалу так считаем. Это заблуждение. Наши жизни проживаются все одновременно, и сознание – только окно во время. Так работают карты, или чаинки, или линии на ладони, или кристалл и тому подобное. Какое бы искусство ты ни выбрал, оно лишь помогает сфокусировать мысль.
– Да, что-то такое я уже слышал на этой планете.
– Гадание позволяет мне заглянуть в будущее. И, благодарение Богу, Алтее не суждено страдать, как страдала я.
Он неловко поежился, чувствуя себя не в своей тарелке. Тяжелая утрата и одиночество могут сильно повлиять на разум, тем более за восемнадцать лет.
– Хочешь узнать, что готовит тебе будущее? – спросила Тиарелла, протягивая на ладони колоду. – Сними.
– Как-нибудь в другой раз.
По тропинке между раскидистыми деревьями, начинающейся позади дома, Россо повел Эйсона к домикам для работников. Мужская компания обрадовала старика. Не в последнюю очередь по той причине, что его доля работы теперь значительно уменьшится. А возможно, и вовсе сведется к нулю, как он, по догадкам Эйсона, наверняка рассчитывал.
– Я прожил здесь почти всю свою жизнь, – сообщил Россо. – Даже дольше, чем Тиарелла. Ее отец, Найвуд, нанял меня собирать фрукты, когда я был моложе, чем ты. Лет пятнадцати, я думаю. – Он поднял голову и рассеянно глянул на сплетающиеся над головой ветви, беззвучно шевеля отвислыми губами. – Старый Найвуд пришел бы в ярость, если бы увидел, во что превратился остров. Своими бывшими успехами Шармейн обязан ему да еще дальновидности его отца. Половина этих деревьев – результаты его опытов с коммерческими видами. Знаешь, я сам высаживал почти каждое из них.