– Уитни? Уитни, где ты, черт побери?
Это во весь голос кричал тот, что двигался в обход тропы.
– Выбирайся из этих проклятых деревьев, – ответил ему мужчина, остановившийся почти под Эйсоном. – И заткнись, а то он нас услышит.
– Я сам себя слышу с трудом! А что случилось с Уитни?
– Откуда мне знать? Упал, наверное. Поторапливайся.
Мужчина на тропе снова зашагал к дому. Эйсон приземлился за его спиной одновременно с раскатом грома. Затем сосредоточился и нанес удар. Усиленный аугментированными мускулами кулак попал точно в основание шеи, мгновенно сломал позвоночник, а осколком кости разорвал трахею, заблокировав даже инстинктивный хрип.
Тело наклонилось вперед и звучно шлепнулось на мокрую тропу. Эйсон подхватил винтовку, окинул ее взглядом и запустил программу поиска в своей синаптической сети. Оружие было идентифицировано как пневморужье «Вальтер». По сути, магнитный дробовик, стреляющий залпом из восьмидесяти стальных шариков.
Патронник был до отказа забит двадцатью пятью зарядами. Эйсон удовлетворенно хмыкнул и, низко пригнувшись, нырнул в подлесок на поиски второго противника. Тот уже стоял на краю лужайки и сквозь ветви крайних деревьев внимательно разглядывал дом. Эйсон остановился в трех метрах от него, нацелил дробовик на ноги и выстрелил.
– Кто ты?
– Господи, ты же меня подстрелил! Проклятье, я не чувствую ног!
Это был такой же недалекий сельчанин, как и первый. Эйсон удивленно тряхнул головой и немного поднял дуло оружия.
– Через три секунды, если ты не ответишь, не будешь ощущать своих яиц. Ну, кто ты?
– Не надо! Боже, меня зовут Фермой. Фермой, понятно?
– Понятно. Отлично, Фермой, чем ты занимаешься и откуда сюда приплыл?
– Я корабельный плотник на Боскобеле.
– Что такое Боскобель?
– Остров в девяти километрах отсюда. О, мои ноги!
– И что ты здесь делаешь, Фермой?
– Мы хотели поймать одного человека. Тебя.
– Почему?
– Тебя разыскивают. Должно быть, обещана награда.
– И вы хотели ее получить?
– Да.
– И кому вы собирались меня продать, Фермой?
– Торрейе.
– Зачем я ей?
– Ты бежал из Каривака. Мы думали, ты ей нужен. Иначе бы не убегал.
– Кто вам сказал, что я убегаю?
– Росс.
Эйсон смотрел на парня сверху вниз, оскалив зубы от ярости. Этот вечно пьяный ублюдок, он-то сейчас в безопасности, в сухом доме. Он сделал над собой усилие и успокоился.
– Когда он об этом сказал?
– Сегодня утром. Мы вместе выпивали. Ну, и поговорили. Сам знаешь, как это бывает.
– Сколько вас сюда приплыло?
– Трое, всего трое.
И здесь Тиарелла была права.
– А кто еще на Боскобеле знает, что я здесь?
– Никто, только мы.
– Отлично. Что ж, спасибо. Вот все и прояснилось.
Третьего охотника найти было нетрудно. Он в странном оцепенении лежал в центре широкого круга помятого подлеска. Эйсон осторожно шагнул вперед, держа оружие наготове.
Над головой с шипением вспыхнула молния.
Уитни с головы до ног был обернут чем-то вроде черного блестящего шланга толщиной около тридцати сантиметров. Из его рта вылетал слабый хрип и стекали струйки крови. Эйсон, несмотря на отчаянный внутренний протест, напряг зрение и переключился в инфракрасный режим. Кольца шланга засияли бледно-розовым цветом, его продолжение извивалось в примятой траве.
– Господи!
Голова змеи поднялась прямо перед ним. Жуткий вытянутый треугольник длиной не меньше семидесяти сантиметров, в открытой пасти зубы толщиной с палец. Кроваво-красный язык, не меньше чем мужское предплечье, высунулся наружу и теперь настороженно подрагивал.
Невзирая на все свои боевые навыки, Эйсон в ужасе отшатнулся.
– Соланж тебя не тронет, – раздался сквозь бурю крик Тиареллы. – Мы с ней сродственно связаны.
Женщина стояла позади него, словно второй кожей облепленная промокшей ночной рубашкой.
– Это твоя тварь?
– Соланж? Да. Еще один проект моего отца. Но полагаю, он не ожидал, что змея вырастет такой большой. На ее пропитание уходит немало огнемух.
Самым ужасным был абсолютно невозмутимый тон ее голоса. Сумасшедшая сука!
Эйсон сделал еще пару шагов назад. И все это время змея была на острове. Тиарелла могла натравить ее на него в любой момент, и он даже ничего бы не понял. До самого последнего мига, пока чудовище с шорохом не выползло бы из густого подлеска.