– Это же… Но этого не может быть.
– Может, – печально возразила она. – Это Маллен. На десяток лет старше, чем сейчас.
– Что ты натворила? Что здесь происходит?
Тиарелла невесело усмехнулась.
– Ничего удивительного, что он до смерти напугал меня утром, явившись в этой шлюпке. – Она посмотрела на Эйсона, задумчиво наклонив голову набок. – Есть еще кое-что, что ты должен увидеть напоследок.
Он и не знал, что в доме есть подвал. Тиарелла взяла фонарь и повела его вниз по скользким каменным ступеням. Внизу оказалась металлическая герметичная дверь. Она была не заперта и вела в небольшую дезактивационную камеру. А вот дверь в дальнем конце оказалась закрыта.
– Это лаборатория моего отца, – сказала Тиарелла, нажимая на механическую защелку внутренней двери. – Электропроводка сгорела во время бури несколько лет назад, но все остальное, как я думаю, должно функционировать.
Внизу Эйсон обнаружил мир, абсолютно не соответствующий остальному Шармейну. Под лучом фонаря заискрились и заблестели ряды стеклянных сосудов на длинных столах. Безмолвные электронные модули тянули свои провода и оптоволоконные нити к трубам, колбам и чашам. Вдоль стен стояли автоклавы, морозильные камеры и еще какие-то шкафы, назначение которых было ему неизвестно. Стол в центре занимали два больших компьютерных терминала, над ними к потолку был прикреплен голографический проектор высокого разрешения.
– Большая часть растительности Шармейна создана здесь, – сказала Тиарелла. – И эти докучливые огнемухи тоже.
– Прекрасно.
Она остановилась перед высокой стойкой с какими-то приборами.
– Я пытаюсь тебе сказать, Эйсон, что отец знал свое дело. Он получил степень магистра в университете Каривака. Несколько лабораторий биотехнологии предлагали ему работу, но он вернулся сюда.
– Ладно, я верю тебе. Найвуд был отличным ученым.
– Правильно. Так ты теперь понял?
– Объясни.
– Он клонировал для меня Ванстоуна. Партеногенетический клон, идентичный оригиналу. После кораблекрушения от него осталось достаточно материала для клонирования.
– Боже милосердный. Россо сказал, что ты отказалась от одного из детей. Близнецы! Он говорил, что ты родила двоих.
И только тогда Эйсон все понял.
– Верно. Отец клонировал и меня тоже. Они зародились здесь. – Тиарелла похлопала по стойке приборов. – А я выносила их в своем чреве. Уже тогда вторая маленькая я и второй маленький Ванстоун росли вместе. После родов я оставила Алтею при себе, а Маллена отдала в церковный приют. Он рос точно в таких же условиях, как и первый Ванстоун.
– И ты полагаешь, что она его полюбит, да?
– Она уже полюбила, ничего другого ей не оставалось. Наша любовь была слишком сильной и прекрасной, чтобы я позволила ей безвозвратно погибнуть. Тем более что представился шанс увидеть, как она возродится.
– Ты использовала меня. Проклятая ведьма, ты меня использовала. У тебя до Ванстоуна был любовник. Поэтому ты и позволила мне сюда приехать: создала для Алтеи условия, максимально близкие к прошлому.
– Конечно, использовала. Как и ты использовал нас, чтобы справиться с теми, кто за тобой охотился. Алтея должна узнать разницу между простым сексуальным влечением и истинной любовью, дать которую ей может только Маллен.
– Сумасшедшая сука! Ты не можешь диктовать ей, как жить.
– Но это моя жизнь. И ты знаешь, что Алтея тебе не принадлежит. Ты видел, какой эффект произвел на нее Маллен и она на него. – Тиарелла улыбнулась своим воспоминаниям. – Точно так же, как было у нас с Ванстоуном. Знаешь, он тоже сбежал с приходского острова ко мне. Только на рейсовом торговом катере.
– Сейчас другое время, – огрызнулся Эйсон. – И сейчас здесь я. Она любит меня, я это знаю.
Тиарелла протянула руку, чтобы обнять его за плечи, но быстро отдернула ее.
– Ох, Эйсон, я ведь не хотела причинить тебе боль. Впрочем, какое значение имеет влюбленность для такого, как ты?
– Для такого, как я?
– Да. Увидев тебя в гавани, я решила, что ты отлично подходишь. Преступник в бегах, эгоистичный и жестокосердный. Почему ты не можешь относиться к ней так же, как относился ко всем остальным в своей жизни?
Он метнул на нее сердитый взгляд, не в силах противостоять искреннему сочувствию, а потом выбежал из лаборатории.
– Не трогай ее! – крикнула вслед Тиарелла. – Предупреждаю! Оставь ее в покое.
Эйсона не требовалось предупреждать. Уже через несколько часов стало ясно, что он проиграл. Алтея и Маллен были так влюблены друг в друга, что это вызывало страх. Единственный человек, которого любил Эйсон, теперь был безгранично счастлив, и любые его попытки нарушить это счастье вызвали бы у Алтеи только ненависть.