– Вы тоже придерживаетесь этой веры? – спросил я.
Тревожные карие глаза целую секунду смотрели на меня, отыскивая какой-то подвох в вопросе.
– Конечно. Я научилась рационально управлять своими мыслями. Я принимаю себя такой, какая я есть, и благодарна за это. Я наслаждаюсь сущностью жизни.
«Почему же вы никогда не улыбаетесь?» – задался я вопросом.
– Хой Инь многого достигла за то время, что провела со мной, – сказал Винг-Цит-Чонг. – Но главным учеником и главным испытанием стал для меня Эден.
Я не удержался от удивленной усмешки.
– Вы учите Эден буддизму?
Представившаяся мне картина была абсолютно нелепой; оставалось только надеяться, что я все-таки научился удерживать полеты своей фантазии при себе.
– Нет. Я просто учу Эден мыслить. Именно поэтому я и живу здесь. Техническое покорение Юпитера не представляет для меня интереса, лишь вызывает чисто академическое восхищение достижениями инженерных групп ЮКЭК. А вот интеллектуальное взращивание биотопа я считаю достаточно важным, чтобы посвятить ему свои последние дни. Это мой завершающий труд. В две тысячи пятьдесят восьмом году я создал симбионты сродственной связи для компании «Сойана», и они успели заработать немало денег, продавая «сцепленных» сервиторов, пока ухудшившаяся социальная и религиозная ситуация на Земле практически не уничтожила рынок. По моему настоянию они вошли в состав консорциума ЮКЭК. Я доказал совету директоров «Сойаны», что после несложной модификации предполагаемой модели биотопа они смогут выйти на рынок здесь, на орбите Юпитера, где население более образованно и менее восприимчиво к общим предрассудкам. Я предвидел более эффективное использование сервиторов и поддержал проработку того, что сейчас мы называем нейронным слоем Эдена. А прежде подразумевалось, что биотоп будет снабжен лишь небольшими скоплениями нервных клеток, обеспечивающими его основные функции. Пенни Маокавиц и я объединили усилия по разработке структуры нейронного слоя. А потом, когда она направила свою энергию на оптимизацию проектов новых биотопов, я оказывал помощь в зарождении сознания Эдена.
– Вы хотите сказать, что он не был разумным с самого начала? – спросил я. – Разве столь мощное создание может существовать без самосознания?
Винг-Цит-Чонг ласково улыбнулся, глядя поверх озера.
– Сознание, дарованное человеку с самого рождения, часто просто не замечают. Ребенку требуется не один год, чтобы научиться реагировать на стимулы, а родителям приходится немало потрудиться, чтобы он начал разговаривать и следовать их примеру. А теперь представьте себе семя биотопа, его нейронный компонент на много порядков больше человеческого мозга. Хой Инь рассказывала вам, как гомогенное существо одновременно оперирует бесчисленными мыслительными подпрограммами. Так вот, все основные мыслительные подпрограммы составлены мной и запущены по мере развития семени. Я нахожусь здесь с самого начала, я помогал Эдену справиться с неизбежной растерянностью после пробуждения, присущей каждому живому существу, и сейчас при необходимости помогаю оптимизировать те или иные программы. В конце концов, я многого не смог предусмотреть заранее.
– Пенни Маокавиц была создателем моей физической структуры, – произнес Эден, – Винг-Цит-Чонг стал отцом моего разума. Я люблю их обоих.
Хой Инь пристально смотрела на меня, ожидая реакции.
– Ты способен любить? – спросил я Эден.
– Я уверен в этом.
– Любовь способно испытывать каждое живое существо, обладающее душой, – сказал Винг-Цит-Чонг. – И лишь наше неполноценное общество повинно в том, что не каждому дается шанс любить. Только проявление любви может пробудить ответное чувство. Это, как мне кажется, и есть фундаментальный закон даны, буддистской практики даяния. В чистом виде дана заключается в самопожертвовании, что позволяет полностью понять чаяния остальных. И этот акт трансформирует человека. Наивысшее состояние нирваны достигается только беззаветной любовью. К сожалению, лишь немногие способны на подобную щедрость.