– Этого требует моя работа.
– Нам они тоже нужны, – настаивала Николетта. – Для школы, для общения с друзьями. Без сродственной связи нас опять начнут избегать. Разве ты этого хочешь?
– Нет, конечно, не хочу.
– Это из-за мамы, да? – грустно спросила она.
– Нет, мы с вашей мамой единогласны в данном вопросе.
– Так нечестно, – взвыл Натаниэль. – Мы не хотели ехать сюда. Ладно, мы ошибались. Этот переезд – самое лучшее, что ты для нас сделал. Люди живут здесь, реально живут – а не так, как в аркологиях. Теперь мы хотим стать такими же, стать частью того, что здесь происходит, а ты нам не разрешаешь. Чего ты от нас хочешь, папа?
– Я просто хочу, чтобы вы все хорошенько обдумали, а для этого требуется время, вот и все.
– Что тут думать? Сродственная связь не наркотик, мы не отлыниваем от школы, а папа просто идиотка. Почему нам нельзя поставить импланты? Назови хоть одну разумную причину.
– Потому что я не знаю, останемся ли мы здесь! – закричал я. – Я не знаю, позволят ли нам здесь остаться. Понятно?
Не помню даже, когда я в последний раз повышал голос на детей, наверное, несколько лет назад, если вообще такое было.
Они оба отпрянули. Меня охватил мучительный стыд. Напугать собственных детей. Господи.
Натаниэль опомнился первым, его лицо решительно напряглось.
– Я не уеду из Эдена, – выпалил он. – Ты меня не заставишь. А если попробуешь, я убегу из дома. Но останусь здесь.
Он с нарочитой осторожностью положил кубик памяти на маленький столик и вышел из комнаты.
– Ох, папочка, – вздохнула Николетта.
В ее голосе прозвучал невыносимый упрек.
– И все-таки я прошу вас подождать. Неужели одна неделя – это так много?
– Я понимаю, – извиняющимся тоном ответила она. – Просто есть одна девочка, Нат познакомился с ней в водном спортивном центре.
– Отлично. Просто превосходно.
– Она хорошая, папа. Правда, хорошая. И она старше него, ей уже шестнадцать.
– Пенсионный возраст.
– Как ты не понимаешь? Она не против, что он на несколько месяцев моложе, что не такой утонченный. Он все равно ей нравится. С ним еще никогда такого не было. И не может быть в аркологии, на Земле.
Секс, самый страшный ужас всех родителей. Я представил многозначительно усмехающееся лицо Коррин. Подростки Эдена пользуются сродственной связью для экспериментов. Со знанием дела.
Я, должно быть, застонал, потому что Николетта положила ладонь на мою руку, выражая сочувствие.
– Папа, что с тобой?
– Неудачный день на службе, милая. А что у тебя? Мальчик в спортивном центре?
Ее улыбка выразила легкое смущение.
– Кое-кто из них мне нравится. Но ничего особенного, пока нет.
– Не беспокойся, они не оставят тебя в одиночестве.
Она вспыхнула и уставилась себе под ноги.
– Папа, ты поговоришь с мамой насчет симбионтов? Пожалуйста, папочка.
– Я поговорю с ней.
Николетта встала на цыпочки и поцеловала меня.
– Спасибо, папа. И не беспокойся о Натаниэле, у него гормоны разыгрались, только и всего. Такой период.
Она поставила кубик памяти на столик рядом с первым и выскользнула из холла в свою комнату.
Ну почему так устроено, что дети, самый драгоценный дар, который мы можем получить, способны причинить боль страшнее любых физических страданий?
Я взял со столика оба запоминающих устройства и покачал их на ладони. Секс. О господи.
Обернувшись, я увидел, что Джоселин стоит у двери в кухню.
– Ты все слышала?
Ее губы сочувственно дрогнули.
– Бедный Харви. Да, я слышала.
– Отвергнутый собственным сыном. Интересно, он рассчитывает на содержание?
– Я думаю, тебе не помешает немного выпить.
– А у нас что-нибудь есть?
– Есть.
– Благодарение Господу хотя бы за это.
Я плюхнулся на большой, обтянутый искусственной кожей диван, а Джоселин налила мне бокал белого вина. В открытые настежь двери патио проникал легкий бриз, покачивающий растущие в горшках лилии.
– Постарайся расслабиться, – сказала Джоселин, сопровождая слова строгим взглядом. – Потом я дам тебе поесть.
Я пригубил вино – сладкое, но приятное на вкус. Сбросил форменную куртку и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Еще глоток вина.
Затем я вытащил из кармана куртки портативный модуль и запросил в архиве ЮКЭК личное дело Хой Инь, или фифочки Чонга, как назвал ее Кальдарола. Мне давно хотелось узнать о ней как можно больше.
Как ни удивительно, но моего уровня допуска едва хватило, чтобы хранилище компании переслало этот файл: степень его секретности оказалась выше, чем даже у Фашоле Нокорда. И тогда я еще думал, что хуже проблем быть уже не может.