В общем, Лавр вежливо и спокойно расспросил капитана черноястреба, не купил ли интересную новинку еще кто-то из его команды. Услышав, что имелся и второй экземпляр, он послал Эригерона и весь свой отряд в отель вместе с перепугавшимся капитаном. Боевики выкупили «конфетку-с-ветки» у неудачливого офицера, а также убедили женщину рассказать о девочке все, что она помнила.
Лавр испытал «конфетку», и устройство погрузило его в тот же иллюзорный мир, о котором рассказывала офицер «Танери». Он не ошибся в своих мрачных предчувствиях. Новинка не имела ничего общего с кортикальным чипом, создающим виртуальную реальность, это было настоящее воспоминание о давно ушедшем времени и месте. Он действительно помнил, как был там. Кто-то нашел способ ввести фантазийные ощущения в химические агенты памяти, поступающие прямо в мозг.
Обладание этим процессом сулит Лавру состояние, не уступающее богатствам всего семейства Салдана. Визуализация воображения, нечто вроде готового живописного полотна, о котором веками мечтали художники. Перманентная память будет иметь колоссальное значение и в образовании, даже сможет заменить технику кортикальных чипов. Открытие, эквивалентное «Слезам Норфолка». Вот из-за чего старина Силен превратился в груду тряпок, а кот жалобно мяукает у его ног. Вот из-за чего всю последнюю неделю двадцать пять лучших боевиков Лавра слоняются в толпе у гавани, разыгрывая из себя экипаж звездолета и разыскивая девочку.
Сегодня их усилия были вознаграждены: она продала «конфетку-с-ветки» одному из боевиков. Сама девочка никакого значения не имеет, ее так тщательно оберегают только для того, чтобы узнать путь к источнику революционного биотехпродукта.
Девочка уходит из гавани, и Райкер сопровождает ее вдоль бульвара. Но Лавра постоянно преследует вымышленный пейзаж, подаренный «конфеткой».
В каком-то прошлом безвременье Лавр шел через земной лес. Это происходило в Европе, в эпоху, предшествующую индустриализации; вокруг возвышались лиственные деревья – больше, чем сама жизнь, темные, древние, с неровной и потрескавшейся корой. Он брел по узким звериным тропам, петляя между стволами, осматривая пологие склоны и извилистые долины, слушая птичье пение и вдыхая аромат цветов. Под раскидистыми ветвями, нависающими над головой, стояла бодрящая прохлада. Ливень золотистых лучей проникал сквозь зеленую листву и пятнами падал на землю.
Это был его дом, каким не может стать ни один из пригодных для жизни миров, какими бы пасторальными пейзажами они ни соблазняли. Природа, с которой он одновременно переживал эволюцию, его естественная среда обитания.
Он помнил ощущения тех времен, тщательно сберегаемые, ценимые и не тускнеющие. Лавр тогда был новичком в этом древнем мире, и каждое новое открытие сопровождалось радостным изумлением.
Ему встречались солнечные поляны с высокой травой, пестреющей дикими цветами. Темные продолговатые озера, наполняемые водопадами, с шумом падавшими со скал из светлого песчаника. Он нырял в них и громко вопил, когда от ледяной воды перехватывало дыхание.
Потом он шел дальше и наслаждался дремотным теплом золотисто-розового солнца, которое все время оставалось на полпути к закату. Он срывал фрукты с деревьев, впивался зубами в душистую мякоть, и густой сок стекал по подбородку. Даже вкус обладал жизненной силой, которой не могло быть в плодах адаптированных цитрусовых деревьев Тропиканы. Его смех раскатывался между стволами, пугая белок и кроликов.
Если бы Лавр вошел в такой лес в реальной жизни, он не нашел бы в себе сил вернуться. Фрагмент памяти был самой прекрасной частью его существования. Детское ощущение чуда и открытие соединились в одном дне. Он снова и снова переживал это воспоминание, погружаясь в иллюзию с пугающей частотой. И в награду за погружение видения оставались такими же свежими, как будто он вошел в лес лишь несколько минут назад.
Район Лонгторп раскинулся по восточному краю Каривака, повторяя волнистые контуры подступающих холмов. Здесь находятся разорившиеся заводы, брошенная тяжелая техника и полуразвалившиеся жилые капсулы, приютившие бедняков более столетия назад. Это трущобы, где бессильно даже могущество Лавра.