— Ч-что?.. — мальчишка выглядывает из-за двери и удивленно смотрит на него. Стив сбрасывает звонок и неуверенно, разбито улыбается. Локи вздыхает, подает ему руку. — И давно ты тут сидишь?.. Замерз?
— Нет-нет, только голова болит. У тебя не найдется таблетки?
— Да, конечно. Посидим внутри?.. — Локи быстро разувается и ускользает на кухню. Стив проходит внутрь и останавливается на коврике.
Его плечи чуть распрямляются, потому что груз, лежавший на них все это время, осыпается легкой пылью. Не полностью, но хотя бы самую малость.
Ему хватает этого, что бы вдохнуть глубже. Вдохнуть эту же разлетевшуюся пыль внутрь и почувствовать, как забиваются легкие…
Баки ненавидит пляжи и песок. Последний раздражает его до яростного онемения тем, что может забиться куда угодно, и потом его еще год из себя выскребать придется.
Но Баки любит море. Любит брызгаться соленой водой, нырять и долго не выныривать, проверяя его, Стива, выдержку. А после он любит долго лежать на траве, — совсем рядом с пляжем, но все же не на песке, — и греться под лучами яркого солнца. В такие моменты он похож на кота, особенно когда бока уже немного пригреет.
— Нет, я… Я хотел бы прогуляться где-нибудь на свежем воздухе, если ты не против. — Стив кивает в благодарность, перенимая из его рук стакан воды и таблетку. Локи кивает, распределяя по карманам ключи, телефон и пару купюр.
Невзначай говорит:
— Хорошо. Гулять, так гулять… Но ты же знаешь, что вечером тебе придется вернуться к нему, да?..
Стив успевает проглотить воду до того, как закашливается. Стакан в его руках чуть не падает на пол.
Баки ненавидит общественный транспорт за кучу людей, вечные пробки и ужасающую жару летом. Он влюблен лишь в свой потрепанный мотоцикл, перешедший ему от отца, и в быструю езду.
А еще влюблен в Стива.
Думать о том, чтобы вернуться, он пока что не то чтобы не может, но…
Ему семнадцать и он привык к тому, что его любовный интерес — женский пол. Это не навязано ни обществом, ни его семьей, — которой по большей степени не было дела до него все время его жизни, — это просто… Просто привычно, разве нет?.. Просто нормально, когда тебе нравятся девушки, разве нет?..
И когда неожиданно открываешь в себе, что влюблен в собственного лучшего друга… Становится немного страшно, разве нет?!
Когда понимаешь, что совсем не знаешь себя. Когда теряешь суть себя самого, потому что оказывается… Оказываешься…
Стив знает, что его страх глуп, что он не имеет смысла и основы, но тем не менее он боится. Боится тех изменений, что медленно расцветают внутри него. Боится, что в процессе этих изменений потеряет не только себя, но… Баки?..
Если уже его не потерял. Прямо сейчас, стоя здесь, а не греясь рядом с его пышущим жаром телом и не смотря на умиротворенное спящее лицо…
Он все еще не знает. Мысли в голове вновь путаются, а пальцы дрожат.
— Да… Да, я знаю, что должен буду вернуться. — Стив передает в его руки стакан и тут же прячет пальцы в карманы. Разворачивается.
— Отличненько. А теперь пойдем покорять вагончики с мороженным и магазины с книгами и комиксами!.. — Локи полу улыбается ему, но улыбки в ответ не получает.
Бок о бок они выходят в несильно прохладное февральское утро.
~•~
Они прощаются в центре где-то уже под вечер. Стиву до дома идти буквально пару кварталов, а Локи…
Его забирает Тор.
Мальчишка смотрит, как его друг, усталый, но все еще воодушевленный из-за прошедшего дня, забирается в джип, а затем Тор дергает его на себя, целует. Локи позволяет, но проходит пара секунд и парень получает подзатыльник. Они оба смеются.
Стив разворачивается так резко, что линия горизонта чуть вскакивает перед глазами. Случайно задев плечом какую-то женщину, он дергано извиняется и срывается на бег.
С самоконтролем всегда все было в порядке, но сейчас он просто не может не представить, как выглядели бы они с Баксом, если бы были счастливы… Если бы были вместе…
Потому что вот это… То, что есть сейчас… Оно не то чтобы хрупкое или какое-то не такое. То, что есть сейчас, по его личному мнению, одно большое дерьмо.
Они все еще лучшие друзья. Они заботятся друг о друге, они поддерживают друг друга, они… В буквальном смысле уничтожают друг друга.
Без шуток и иронии. По его мнению, он убивает их обоих. Но на самом деле во всем виноват Баки.
Тогда, полтора года назад, когда он узнал о чувствах… О, сколько же эмоций и чувств он тогда пережил! Казалось, у него либо сердце разорвется, либо мозг вспыхнет, будто спичка — по щелчку.
Но дело в том, что тот гештальт они смогли закрыть. Точнее закрыли вынужденно. Да. Взаимными усилиями они соскребли весь мусор, собрали все кости и все мясо, а спрятав все это в шкаф, обтянули его толстой цепью.
Чтобы никогда-никогда. Чтобы сохранить дружбу.
На самом деле, чтобы было легче возвращаться домой, — в их на тот момент уже общий дом — и не думать, что тебя хочет трахнуть тот, кто ждет на кухне и уже, возможно, приготовил ужин.
На самом деле, чтобы было легче в жару ходить с голым торсом и не думать о том, что тебя смущается тот, в кого ты влюблен, и, возможно, это что-то да значит.
Ох, на самом деле им уже не десять и все сказки про пони и радугу давно сгорели в старом, как мир, камине под названием — «взрослость»! И на самом деле ни один гештальт не может быть закрыт, если никто не умер или хотя бы не настрадался вдоволь!
На самом деле все эти полтора года он только и думал о том, что Баки любит его. Думал только о том, как тот относится к его девушке; о том, как он спит и где проводит ночи, когда не возвращается домой; о том, что думает, чего так никогда и не скажет, что ему в нем нравится и чего бы он хотел…
Хватит, блять!
Стив задушено хрипит и, наконец, останавливается. Оглянувшись, понимает, что пробежал на два квартала дальше чем нужно.
Все дело в том, что его совесть, его вина… Они сжирают его, начав с потрохов. Он становится меньше и весь как-то сдувается. Он видит.
И все эти полтора года, узнав о родных, но все же чужих чувствах, он знает, что Баки испытывает боль.
Продолжает улыбаться, больше не касается его так легко и часто как раньше, больше не откровенничает так беззаботно, больше не проводит с ним так много времени и… Продолжает улыбаться. Продолжает испытывать боль.
Откашлявшись, Стив утирает рот тыльной стороной ладони и стискивает челюсти. В кармане начинает звонить телефон, но он уже даже не смотрит.
Это Бакс. Это вызов под номером тридцать четыре.
И во всей этой ситуации, — где шкаф с их главным расчлененным скелетом, как слон, стоит посреди комнаты, — он видит лишь два определенных выхода.
Либо он отказывается от Баки.
Либо он соглашается на Баки.
Мысленно эти идеи возможно довольно примитивны, мол, как ты можешь так отзываться о Баксе, он тебе не вещь и не игрушка!..
Ох, боже, простите, блять за то, что определил его как проблему, потому что он и есть, черт побери, проблема!
Самая основная его проблема. Самая настоящая. Самая важная. Самая живая.
Телефон перестает звонить, но проходит секунда и начинает снова. Стив рывком вынимает его из кармана и быстрым движением вытаскивает аккумулятор. Оттолкнувшись от стены, за которую держался, разворачивается и медленно идет домой.
Существует такая прелестная вещь… Выбор без выбора.
Чаще всего он предполагает два и более вариантов, но на самом деле человек видит лишь один.
Не потому, что он слеп или глуп. Просто потому, что на другой или несколько других у него не хватает храбрости решиться.
Потому, что жизнь может измениться кардинально. Просто встать с ног на голову. Именно из-за того, второго и страшного выбора.
Так вот к делу… Он не может отказаться от Баки.
Потому что Баки — его друг. Он его брат. Он его семья. Он его поддержка. Он его опора. Он его…
Чертов гребаный воздух.