Англичане долгое время почти ничего не знали о планах Германии. Их воздушная разведка была слишком слаба, чтобы предоставить полезную информацию, скудные данные добывались огромной ценой, — немцы усилили свою противовоздушную оборону. Несколько агентов были внедрены в Германию и успешно работали там. Английские военные прослушивали многочисленные радиопереговоры между немецкими самолетами, выявляя содержание оперативных приказов. Но все это позволило Даудингу составить лишь самую поверхностную картину того, что готовилось в Германии. Волей-неволей его контрмеры носили весьма общий характер. Что касается конкретных распоряжений — их было немного, хотя вряд ли Даудинг знал, что немецкое командование на местах имело обыкновение вносить тактические изменения в принятый план вплоть до самого последнего момента. Эти изменения не могли предвидеть даже те, кто отдавал первоначальные приказы; сплошь и рядом они ничего не знали о них. В любом случае, прослушивая радиоволны, можно было услышать только обрывки планов, потому что главные решения принимались[228] на совещаниях. Затем приказы передавались нужным лицам в устной форме, письменно (из рук в руки) или по наземным каналам связи. Английская разведка с сожалением констатировала тот факт, что до появления первых кораблей, приближавшихся к Дюнкерку (в ночь на 1 июля), она не подозревала о надвигающемся вторжении. Но даже после этого никто из командующих не предпринял ничего разумного.
Английская разведка была уверена, что более 60 процентов флота вторжения выйдет из немецких портов. На самом же деле флотилии отправились в путь из тех гаваней, на которые англичанами было “выделено” лишь 25 процентов. В последующие дни первый отдел Генерального штаба неоднократно высказывал свое убеждение в том, что главная часть флота вторжения выйдет из портов Балтийского моря. Одиннадцатого июля он объявил, что “участившееся передвижение кораблей в Роттердаме и Амстердаме усиливает потенциальную угрозу побережью севернее Темзы. Это также может означать, что опасность, ожидавшаяся со стороны Балтийского моря, теперь исходит из этих портов”. По словам премьер-министра, “врагу будет очень сложно разместить большие отряды войск на восточном побережье Англии... но еще невероятнее выглядит нападение на южное побережье”. Главнокомандующие сходились во мнениях, что выделение одной трети доступных дивизий на защиту южного побережья было чрезмерной предосторожностью. Поэтому, когда в подкомитет предупреждения вторжения (созданный 31 мая Комитетом разведки вооруженных сил) прибыли сообщения о подозрительном движении кораблей и барж, он не удостоил их пристальным вниманием. Это оживление приписывалось началу возобновления каботажной торговли в зоне, оккупированной Германией. Штаб вице-адмирала Рамсея в Дувре предположил, что корабли направлялись в Испанию или Португалию. А 1 июля подкомитет предупреждения вторжения снова не придал значения сообщению о прекращении всех отпусков в немецких вооруженных силах[229]. И даже[230] если бы управление разведки было менее оптимистичным, недопонимание смысла происходящих событий Комитетом вооруженных сил уже само по себе имело гибельные последствия. В первых числах июля командующие отсрочили перераспределение целей бомбардировочной авиации с промышленных предприятий — на связанные с предупреждением вторжения.
Чтобы добавить новые силы к 11-й авиагруппе, Даудингу пришлось подвергнуть риску жизненно важные индустриальные предприятия в средней Англии, забрав часть истребителей из 10-й, 12-й и 13-й авиагрупп. Теперь враг располагал авиабазами, с которых он “дотягивался” до любых пунктов южного и восточного побережья. Разведка предупреждала, что наиболее опасным с точки зрения вторжения является не юго-восточная, а восточная Англия.
Возможно, Даудингу нужно было и не распылять свои эскадрильи, и не сосредоточивать их во второстепенном секторе. На тот момент шансы победы RAF были ничтожно малы, — задача Даудинга сводилась к нанесению потерь противнику, при условии сохранения своих истребителей. Только в решающий день, день вторжения, надлежало атаковать всеми силами и “по-английски” сделать все возможное.
Даудинг придерживался тактики использования эскадрилий по две, вместо больших групп по четыре эскадрильи в каждой, которые были развернуты над Дюнкерком. В результате противник в воздушных сражениях почти всегда превосходил силы RAF числом. Между 5 и 7 июля английские ВВС лишились более чем двухсот самолетов, в то время как у “Люфтваффе” потери составили 125 самолетов. Соотношение потерь истребителей было 95:73 в пользу “Люфтваффе”. Это надо было прекращать, потому что потери RAF превосходили производство самолетов в Англии.
Битва за Па-де-Кале7 июля главнокомандующие согласились с “вероятной неизбежностью”[231] вторжения и отдали приказы о бомбардировке обнаруженных[232] в портах Ла-Манша вражеских кораблей. На самом же деле, это было лишь официальным одобрением событий предыдущей ночи, когда “хэмпдены” и “бленхеймы” под командованием маршала военно-воздушных сил сэра Чарльза Портала атаковали Дюнкерк и Кале. Простые граждане и репортеры, стоя на утесах Дувра, могли видеть вражеский берег, освещенный поисковыми прожекторами, отблесками выстрелов орудий и взрывами бомб. Статьи, которые были опубликованы на следующий день, полностью изменили отношение людей к “интенсивным ударам, наносимым по портам Вторжения” (под таким названием общественности были известны гавани противоположного берега Ла-Манша). Ни у кого из наблюдателей не возникало сомнения, что теперь-то и началась настоящая “битва за Великобританию”. Внезапно простой народ ощутил, что вторжение находится “на расстоянии вытянутой руки”.
На следующий день было объявлено, что большая часть бомбардировщиков, включая наиболее мощные “веллингтоны” и “уитли”, присоединилась к сражению. Бомбили не только гавани, но и вражеские аэродромы. Однако эти атаки были не слишком результативными, о чем, естественно, в прессе умалчивалось. Хотя некоторые бомбардировщики вышли на цель и потопили или повредили не менее 30 барж и лодок, результаты не стоили затраченных усилий. Удары по аэродромам вообще не имели успеха. За последний месяц потери при таких рейдах составили 30 бомбардировщиков, а вражеских самолетов было уничтожено всего четыре.
Страшным предзнаменованием — причем для обеих сторон — явилось вмешательство Королевского ВМФ. Несколько крейсеров и три миноносца вышли из Ширнесса в ночь с 7 на 8 июля, атаковали Остенде и Дюнкерк и, под прикрытием темноты, спокойно возвратились в порт. “Кригсмарине” немедленно отреагировал на агрессию со стороны англичан. Не имея возможности пересечь Па-де-Кале ночью, флот вторжения вышел в море днем. Англичане же продолжали укреплять береговые батареи и наращивать мощь ВВС.
Первая лондонская дивизия готовится к бою1 июля воздушные сражения над Ла-Маншем достигли максимального размаха. В этот день король Георг VI посетил Фолкстоун[233] и Хоукинг. Он хотел увидеть, как строятся оборонные сооружения, как самолеты отправляются на очередное задание, как его любят и чествуют граждане, верные своей стране и своему долгу. Короля сопровождал Лиардет, который ночью собирался проверить боеспособность 1-й лондонской дивизии.
3 июля начальник штаба дивизии был снят с должности. Преемнику пришлось изучать части и их задачи во время передвижения штаба на новую позицию. В это же время 135-я бригада, прикрывавшая Димчерч, взяла на себя координацию действий 45-й дивизии.
Перегруппировка была совершена в целях лучшего использования будущих подкреплений. Во 2-й лондонской бригаде тоже происходили изменения: 5 июля 1-я Королевская Вестминстерская дивизия передала 1-му батальону лондонской стрелковой бригады (1-я лондонская сбр) контроль над аэродромами Хоукинга и Лимпна. Сама же дивизия направилась к Шепердсвеллу, к северу от Дувра. Первая лондонская сбр послала роту к Арпингу (чуть западнее Хоукинга), а штаб бригады предложил “переместить оставшиеся црйска из Гортон-Парка в Сибтон-Парк и Лайминг”. Десятого числа прибыла 35-я пехотная бригада. Она была отправлена на остров Шиппи, усилив тем самым позиции 1-й лондонской бригады. Но 35-я бригада была недостаточно боеспособной, после того как в мае попала под обстрел танков Гудериана в Аббевилле, где прокладывала линии связи. Она была плохо вооружена тогда (и еще хуже — сейчас). Двенадцатый учебный батальон Ирландских войск отправился в Цитадель у Дувра, для обороны Вест-Даунс. Большинство солдат были хорошо подготовлены и экипированы, но прибытие на фронт столь незначительных сил не могло сыграть большой роли.
В результате произведенных перестановок Кент оказался без прикрытия, а оборона Фолкстоуна была серьезно ослаблена. Когда Черчилль посетил этот район 11 июля, он заметил “бедственное положение, до которого мы опустились”. Позже он напишет в своих воспоминаниях: “Бригадный генерал[234] сообщил мне, что в его распоряжении находятся всего 3 противотанковых орудия, прикрывающие побережье. Он заявил, что у него имеется только 6 снарядов на каждое орудие, и спросил меня, с вызывающим видом, будет ли ему разрешено “позволить своим людям выстрелить один раз из каждого орудия для практики,[235] чтобы они могли хотя бы ознакомиться с боевой установкой”. Я ответил, что мы не можем позволить себе тратить снаряды даже для практики и что огонь нужно открывать в самый последний момент на ближайшем расстоянии”.