… Руслан попросил помочь ему пробиться на прием к высокому спортивному руководителю.
— Ты понимаешь, — объяснил он, — есть у меня земляк, борец вольного стиля. Сильный парень, а в сборную не берут. Я кому хочешь гарантирую, что он — готовый чемпион Европы.
— Руслан, — попробовал я его урезонить, — тренерам, наверное, виднее…
— Им свое виднее. А я тебе самого главного еще не сказал. Если тот парень, Ваха Евлоев, станет чемпионом, в его родном городе борьбой захотят заниматься все подростки. Им пример нужен, понимаешь? Город тяжелый, слава у него в наших краях нехорошая. Очень нужен ребятам кумир!
Убедил Руслан спортивное начальство: Ваха Евлоев поехал в Швецию и вернулся оттуда чемпионом Европы. Прямо из аэропорта Ваха примчался на Садовое кольцо, в общежитие военной академии.
Большой, зеленоглазый, взъерошенный, совершенно ошалевший от счастья, стоял он посреди комнаты, загромождая собой пространство. На груди — золотой кругляш чемпионской медали. Он даже дар речи потерял, просто смотрел на нас сияющими глазами, и все. И не требовалось никаких слов.
Потом Ваха рассказывал:
— Когда я вышел на финальную схватку с турком, то сразу вспомнил всех вас, кто в меня верил. Я сказал себе: «Если сегодня здесь не советский, а другой гимн прозвучит, ты не человек, Ваха».
Много позже я спросил Руслана: а вдруг Ваха бы проиграл?
— Нет, — убежденно ответил он. — Ваха скорее бы умер на ковре, чем позволил себя побороть. Ведь мы за него поручились. Его тогда никто не мог победить.
Из письма Р. Аушева: «Извини, что долго не писал. Работы по горло. Часто бываю в рейдах. В свободное время обучаю рукопашному бою разведчиков. Навыки, приобретенные в Москве, пригодились — так и передай там ребятам.
У меня здесь иногда спрашивают: зачем я снова вернулся в Афганистан? Находятся такие, кто намекает, будто мало мне славы. Понимаешь, когда мне вручили Звезду, жить по-старому я уже не смог. А тут еще стали называть моим именем пионерские дружины, трудовые бригады. Седые старики на родине вставали при моем появлении. Какая большая ответственность перед людьми! Представь себе теперь, что я поехал бы после академии в какое-нибудь тепленькое местечко. Что бы люди подумали? Где-то война, а этот лощеный майор отсиживается. Ну, сделал он когда-то что-то, а теперь?
А теперь я на передовой, то есть именно там, где обязан быть в данный момент».
Отряды Ахмад Шаха Масуда рано утром 16 октября скрытно вышли к перевалу Саланг и заняли позиции на высотах вдоль шоссе. Рядом с ними окапывались операторы западных телевизионных компаний: это для их съемок готовилось предстоящее уничтожение колонны афганских машин, которая транспортировала в Кабул топливо.
Под покровом ночи несколько сотен моджахедов просочились к Салангу, а после полудня 16 октября нанесли удар по длинной, растянувшейся километра на два, колонне наливников. Подбитый гранатометным залпом, сразу вспыхнул сопровождавший колонну бронетранспортер. Загорелись машины с установленными в их кузовах цистернами. Водители выпрыгивали из объятых пламенем кабин и попадали под смертельный град пуль, летевших с разных сторон. По камням текли ручьи бензина, смешанного с кровью.
Да, было что снимать кинооператорам.
… Руслан только что спустился с перевала в Чарикарскую долину. Его небольшой отряд стоял у моста через быструю реку, откуда начинается серпантин горной дороги к Салангу. Он увидел столбы черного дыма, которые поднимались над горами, услышал уханье гранатометов. В следующую минуту его командирский бэтээр, шесть других боевых машин и два танка рванулись к залитым ярким солнечным светом горам.
Километра через три они встретили несколько вырвавшихся из засады машин, вид их был жалок. За поворотом дороги увидели пылавший бэтээр.
Руслан сразу отметил про себя, что огонь здесь такой плотности, под какой он ни разу за все годы не попадал. Главную опасность представляли бившие сверху гранатометы. Приказал подавить их командиру одного танка, а второму велел следовать вместе с ним вверх.
Ему казалось непонятным, отчего так мало машин вышло из зоны обстрела. Все остальные уничтожены? Это было невероятным, его афганский опыт противился такой мрачной догадке. Всегда большая часть машин прорывается, какой бы страшной ни была засада. Что же произошло?
Все объяснилось за следующим изгибом дороги, которая лепилась между скалами и пропастью. Трассу намертво перегородили две горевшие машины — оставалось только догадываться, как они встали поперек шоссе обе сразу, борт в борт, будто нарочно создав огненную баррикаду, которую ни пробить, ни объехать. Значит, остальные наливники там, выше, за этим костром, понял Руслан. Сгрудились, наверное, в кучу, а с гор бьют сейчас по ним, беззащитным, и водители ничего сделать не могут — ни себя спасти, ни машины. Надо было прорываться туда, любой ценой прорываться.