– Верно, господин президент, – нехотя признала вяленая блондинка, – и каждые две минуты он увеличивается еще на два миллиона долларов.
– Каждые две минуты? – президент озадаченно посмотрел на тлеющий кончик сигары и уточнил, словно разговаривая сам с собой: – Это что же получается, когда я докурю свою кубинскую сигару, госдолг подрастет миллионов на двадцать?
Руководитель Министерства финансов нехотя кивнула.
– Пора бросать курить, – ухмыльнулся президент, затянувшись посильнее и выпустив очередное облако дыма, – дороговато это обходится налогоплательщикам. Так как же обнулить этот чертов долг? Может, нам больше не занимать деньги у других стран?
– Господин президент, – осторожно начала Сьюзен Сквозняк, – в прошлом месяце мы вам докладывали, что де-факто США давно банкроты.
Трап хотел было уточнить, что значит странное слово «де-факто», но промолчал, увидев хищный блеск в глазах миссис Сквозняк. Такой же блеск он видел в глазах у своей жены, когда она яростно защищала права животных. Казалось, попадись ей в такую минуту на пути человек, не любивший собак, она его тут же задушит собственными руками. Порвет на части и скормит бездомным псам. Моложавая миссис Трап считала себя главным другом всех собак на земле. И была готова пойти на что угодно, лишь бы собакам было хорошо. Вставать на пути у такой женщины не стоило. Поэтому, уловив знакомый блеск в глазах, президент благоразумно промолчал. Лишь затянулся так сильно, что даже закашлялся.
Закончив кашлять, Бобби Трап вернул бейсболку на лоб, посмотрел сначала на Бергмозера, а затем на Сьюзен Сквозняк и удивленно спросил:
– Какие банкроты? У вас что, печатный станок сломался? Закончилась бумага и краски? Напечатайте еще пару триллионов и вперед. Всему вас учить приходится.
Бергмозер молча посмотрел на президента, словно подбирая слова для ответа. Но миссис Сквозняк снова его опередила.
– Господин президент, своих денег в финансовой системе США уже давно не хватает даже на выплату пособий по безработице. Мы напечатали такое количество ничем не обеспеченных долларов, что наша валюта почти полностью обесценилась. Доллар давно ничего не стоит, – продолжала миссис Сквозняк, сверкая глазами, – спасают только вливания извне. Поэтому мы не можем перестать брать деньги в долг. Если поступить так, то все рухнет.
Она посмотрела на министра обороны, затем на директора национальной разведки, помолчала мгновение, словно ища у них поддержки, и продолжила свой монолог.
– Нечем будет оплачивать наши военные игрушки – новые самолеты, корабли, ракеты, спутники. У нас все хорошо пока мы угроза для тех, кто слабее. Вы только представьте, господин Трап, что будет, если кто-нибудь из наших кредиторов потребует вернуть свой золотой запас назад? Особенно сейчас.
Миссис Сквозняк так грозно сверкнула глазами на президента, что тот поневоле вжался в кресло.
– Пока все еще верят, что мы вернём, и продолжают давать кредиты. А тех, кто осмеливается выражать сомнения, мы всегда можем приструнить с помощью любимой демократической процедуры – ковровой бомбардировки. Пока у нас есть армия, не важно, сколько стоит доллар. А если армии не будет?
Она сделала театральную паузу и обвела всех присутствующих пристальным взглядом.
– Вот почему шоу с кредитами должно продолжаться.
Глава Министерства обороны США, директор национальной разведки и даже председатель ФРС – все склонили головы в знак согласия с такой мудрой позицией Сьюзен Сквозняк.
Президент ошеломленно молчал, памятуя о защитниках животных. Тем временем руководитель Министерства финансов США закончила свой доклад, выпила немного минералки и перешла к предложениям.
– Джентльмены, – провозгласила она. – Думаю, что у нас только четыре варианта действий в условиях фатального кризиса финансовой системы. И действовать нужно решительно.
В подземном овальном кабинете наступила тишина.
– Вариант номер один, – проговорила четким поставленным голосом миссис Сквозняк, – в ответ на нападение США придется пойти на открытую войну с Китаем. Вероятно, мы победим. Но и Китай обладает мощной армией. Поэтому нельзя со стопроцентной вероятностью предсказать, чем это закончится.
В кабинете воцарилась тишина, все ждали продолжения.