Кверта не появилась на утро. Меня успокаивала, кажется, вся деревня. А я вспоминала, что некоторые звери уходят умирать в темные глухие места...
На пике своего беспокойства меня взбесил очередной отказ Яреда дать мне проведать его дядю. Настолько, что я пробралась к нему ночью, в окно, не вспомнив даже свою дорогую матушку.
Якоб лежал на постели, рядом стояло несколько ведер с водой, мокрая простыня покрывала его тело.
– Яред... – пробормотал старик, поворачивая лицо с белыми, затянутыми пленкой глазами. – Это ты?
Голос бы выдал меня, поэтому я, преодолевая страх и отвращение, взяла из ведра тряпку и провела ею по лбу Якоба.
– Так лучше... – прошептал он. – Яред, Яред, спасибо... Добрый мой Яред, видишь, что случается в старости... А эту... Лидию... хорошая девушка, но ты ее не пускай... Не показывай, не хочу, чтоб видела...
Моя рука дрогнула.
– И не спорь... Знаешь же, они, городские, ученые... Другие... Что же со мной будет, Яред, если... О-ох... Ну, хватит, иди уже, спи... День, два, три... В порядке буду. А ты иди. И спасибо...
Он потерял сознание.
Я выбралась обратно через окно, прибежала домой и еще очень долго дрожала под одеялом. А на следующую ночь собралась с духом и вновь пробралась к окошку Якоба.
Не могло мне повезти дважды! Или Яреда сильно насторожило, что весь день я его избегала. Успела лишь приподняться и заглянуть – и увидеть, что никого больше в комнате нет.
– Покажи мне его! – взвизгнула я, когда Яред сдернул меня вниз и крепко сжал плечи. – Немедленно!
– Лидия!.. – он тряхнул меня так, что затылком я приложилась о стену. – Не могу! Веришь? Не могу! Дядя сам не хотел!
– Знаю! – крикнула я. – Видела уже, знаю, городским и ученым не показывать, поняла! А я ж... Я помочь хочу! И могу!
– Что ты видела? – побелел Яред. Его глаза казались совсем круглыми и очень, очень темными, они словно стали меньше, а губы стерлись в нить, а лицо...
– Все, – прошипела я. – Отпусти меня сейчас же!
– Ни за что, – выдавил Яред сипло. – Отвечай!
– Я... Я тебе другое скажу, если не отпустишь! Может, Кверта рассказывала? Ты... Ты изойдешь жаром и гнилью раньше, чем смерть придет за тобой, гиены растащат твои кишки, тигру я отдам твою голову, а глаза – муравьям, я сердце твое брошу птицам, а печень диким псам, я...
– Да веришь ли ты, – прошипел Яред, – хоть в одно слово из тех, что произносишь?..
«А ты дай мне произнести их полностью!» – хотела ответить я, но... Но губы уже не слушались, и тело налилось силой, мышцы окрепли, пальцы заболели, ногтевые пластины стали тяжелыми, как и челюсть, и, казалось, каждая кость и сухожилие...
– Я пройду по твоему следу, ты не спасешься и в ручье, – и голос менялся, звуча глухо и грозно, отдаваясь и шумом, и стоном, и рыком.
Зрение прояснилось, да и как будто добавились в мир другие цвета, а я все говорила:
– Ливнем на твою голову, ветром в твои глаза, я выпью жизнь из твоего рта, я...
Последние слова уже звучали в моей голове, за мгновение до того, как сорваться с языка.
– Тогда – пей, – спокойно сказал Яред и поцеловал меня.
Последние слова застряли в горле. Дыхания не хватало, и то ли мир вновь мутнел, то ли я медленно, с трудом закрывала глаза.
– Это единственное, что пришло мне в голову, – произнес Яред позже, когда я пришла в себя на крыльце, полулежа в его руках. – Не мог же я тебя ударить. Да и не помогло бы, наверное.
– Скорее всего, – согласилась я, пересаживаясь на ступеньку. Под ногтями осталась темно-красная корка – то ли моя кровь, то ли Яредова. Произнося проклятье, я сильно вцепилась в его руки.
– Ты когда-нибудь говорила это раньше?
– Много раз. Повторяла... Как напоминание об Оханне, да и просто, когда злилась... Отпускало сразу.
– А что это значит – понимала?
– Конечно. Яред... Желая кому-нибудь провалиться под землю, люди не думают, что такое может произойти, вот и я так же говорила. Но такого со мной никогда не случалось...
– Верю, – пожал плечами Яред. – Видно, так сильно раньше не злилась... Но все же – что это значит?
– Ягуар... Ягуар дает силы наказать обидчиков. Дает силы спастись и уничтожить всех врагов. В Оханне поклоняются ягуарам, я рассказывала... Проклятье, – стало зябко и жутко. – Не думала, что это правда.
– Но ты не выглядишь удивленной.
– После твоего дяди меня трудно удивить. Где он?
– Он вернется. Только не злись больше, поцеловать тебя снова я могу и без повода.
– Шут.
Яред улыбнулся, а я ушла. И долго перебирала дома бусины и клыки из оханнского ожерелья.
А хозяйка объявилась через три дня.
– Скучала, что ль? – хохотнула она. – Да я к соседям ходила, что лесопилку держат... А что, и родню надо повидать!
Она выглядела усталой – и только. Да еще глаза были воспалены – ветром надуло пыли.
А еще через день Яред пустил меня к Якобу. Тот все еще лежал, но уже с чистым взглядом, улыбался и казался почти здоровым.
– Я ж говорил, пройдет.
– Этот старик еще нас переживет, – усмехнулся Яред.
Покой вернулся в Вуддроб. Осенью Яред не уехал, а я почти переселилась в лес, появляясь в деревне лишь чтобы переночевать. Я наблюдала за змеями. Иногда они приползали сами – с первыми холодами я перестала видеть обычных, появлялись только вуддробские. Радостная, я копили сведения о странном поведении местных гадов. События той ночи отодвинулись на задний план. Мистические рассуждения были мне чужды и, в конце концов, я уверилась в том, что произошедшее было лишь игрой воображения. Оханна... О, я ведь знала, как долго она может не отпускать, ведь долго еще в снах слышались песни туземцев и чудили звериные глаза...
Яред пропадал где-то уже третий день, а Дархолы, тем временем, решили напомнить о себе. Их интерес был вполне ясен – хочется поглядеть на «дикарку Лусколов», хочется потом поговорить о ней в свете... Ох, матушка. Если бы она не привыкла считать меня чужой, я бы долго беспокоилась за ее самочувствие.
А так – меня лишь забавляло это. Вуддроб сделал меня спокойнее, как это ни странно.
И вот тем днем я надела городское платье и гладко причесала волосы, завязала шнурки ботинок и отправилась в гости к Дархолам. Мне приходилось вспоминать все, от чего отучил меня Вуддроб, и, как оказалось, свою роль я сыграла отлично. Во всяком случае, Линда назвала мое первое появление «милой шуткой», а Карл счел, что «Лидия чрезвычайно умна». Они отчего-то считали, что я не слышу их, говорящих в пяти шагах поодаль. Так или иначе, а я осталась у них еще на день.
– Я знаю, что вас заинтересует, дорогая Лидия, – улыбнулся Карл за утренним чаем. – Недавно я видел так называемую вуддробскую змею, представляете?
– О, как вам повезло, – сдержанно улыбнулась я. – Их не так-то просто встретить.