Выбрать главу

Удовольствие, испытываемое транспортируемыми от такой поездки, в большой мере зависит от умонастроения главного сержанта. Наш оказался милягой, он давал сигареты и позволял на остановках выходить за красным вином. Так что все путешествие походило на мирную экскурсию школьников на лоно природы. Тем более что мы все друг друга хорошо знали и неоднократно друг с другом общались – правда, в несколько иных обстоятельствах. Трое были членами нашего гольф-клуба: Артур Грант, инструктор, Джеф, игрок, и Макс, подносчик клюшек. Кроме них, среди нас еще был Элджи, владелец бара на Рю-Сен-Жан, и Элфред, кабатчик на Рю-де-Пари. И остальные, вроде Чарли Уэбба и Билла Илиджа, которые содержали гаражи, тоже были в Пари-Пляже фигуры заметные. Словом, не поездка, а пир духа и излияние душ.

Тем не менее, когда начали спускаться вечерние те ни и стал выветриваться хмель от красного вина, у нас у всех на сердце заскребли кошки. Мы почувствовали, как далеко мы от дома, и ничего хорошего не видели впереди.

Что именно ожидало нас впереди, никто из нас себе не представлял. Но предчувствия у всех были нерадостные. Мы опасались худшего.

И общее настроение не улучшилось, когда наш автобус, проехав через Лилль, свернул в переулок, прокатился зелеными лугами под развесистыми дубами и встал перед мрачным сооружением, в котором нельзя было не угадать местную каталажку, иначе говоря – тюрьму. Отталкивающего вида мужчина в мундире французской провинциальной полиции распахнул перед нами ворота, и мы въехали на тюремный двор.

На следующей неделе – «Веселые ребята в Лоосской тюрьме».

Перед вами выступал мистер Вудхауз с первой из серии еженедельных передач, которые мы будем транслировать по этой станции.

Передача вторая

Говорит Немецкая радиостанция на коротких волнах. Сегодня в нашей студии находится мистер П. Г. Вудхауз, известный писатель, создавший замечательные образы Дживса, Берти Вустера, лорда Эмсворта, мистера Маллинера и других. После того как немецкие части заняли поселок в Северной Франции, где проживал мистер Вудхауз, он почти год провел в Германии. За этот год он закончил новый роман, который, как я понимаю, сейчас находится на пути в США, где будет напечатан, и приступил к работе над следующим романом. Мы подумали, что американским читателям будет интересно услышать, как мистер Вудхауз продолжает свой рассказ.

У микрофона – мистер Вудхауз.

На прошлой неделе, если помните, я прервал одиссею интернированных иностранцев из Ле-Туке на том, как наша небольшая группа пилигримов была водворена в Лоосскую тюрьму. Поскольку я с младенчества вел исключительно безгрешную жизнь, у меня до сих пор не было случая ознакомиться с внутренним устройством каталажки, однако с первого же взгляда на официальное лицо при входе я от души пожалел, что он мне теперь представился. В жизни бывают мгновения, когда только взглянешь на незнакомого человека, и сразу говоришь себе: «Я встретил друга». Но тут был не тот случай. На свете, я думаю, не найдется никого, кто бы вообще меньше походил на небесное создание, чем французский тюремщик, а тот, что сидел передо мной и крутил пышный ус, просто приводил на ум фильм «Чертов остров» про французскую каторгу.

Однако всякий писатель по природе – оптимист, наверно, у меня в глубине души теплилась надежда, что гостеприимный хозяин, услышав мою фамилию, выскочит из-за стола с возгласом: Quoi? Monseur Vodeouse? Embrassez-moi, maitre![3] – и уступит мне на предстоящую ночь свою кровать, добавив, что давно является моим горячим почитателем и не дам ли я ему автограф для его маленькой дочурки? Но не тут-то было. Он просто еще раз крутанул ус, записал мою фамилию в большую амбарную книгу – вернее, он написал: «Вудхорс», бестолковая голова, – и жестом приказал своим башибузукам отвести меня в мою камеру. Точнее сказать, это, как выяснилось, была не моя камера, а совместная с кабатчиком Элджи и мистером Картмеллом, нашим милейшим и всеми уважаемым настройщиком роялей. Ибо не знаю, как там принято вообще, но в разгар военного сезона в Лоосской тюрьме гостей укладывали по трое в комнате.

Было уже без малого десять часов вечера – обстоятельство, благодаря которому, как выяснилось потом, мы избежали многих неприятностей. Ближе к десяти часам французский тюремщик обычно склонен немного расслабиться, переодеться в просторную одежду и забыться над увлекательной книжкой. Вот почему вновь поступивших арестантов он оформляет на скорую руку и без должной тщательности. Когда на следующее утро я вышел на тюремный двор и познакомился с теми, кто сидел уже целую неделю, выяснилось, что их по прибытии поставили лицом к стене, раздели до белья, отобрали все, что у них с собой было, и вообще сделали из них котлету. А у нас только отняли ножи и деньги и оставили нас в покое.

Камеры во французских тюрьмах строят закрытые. Там, где в американской тюрьме решетки, здесь – глухая стена с дверью в железных заклепках. Входишь, эта дверь за тобой звучно захлопывается, и ты оказываешься в уютной комнатке площадью двенадцать футов на восемь. В дальнем ее конце – окно, под окном – кровать, у стены против кровати – маленький стол, к нему прикован цепью карликовый стульчик. В углу за дверью – водопроводный кран, под ним раковина, а дальше по стене – то, что можно элегантно назвать: «семейное очко». Единственными картинами на беленых каменных стенах служат карандашные рисунки, выполненные французскими преступниками в той смелой творческой манере, какая естественна для французских преступников.

вернуться

3

Как? Мосье Водеус? Поцелуйте меня, мэтр! (фр.)