— В комнате страха? — удивился Медведь. — Наверное, хочет провести что-то вроде аттестации. Проверить наши нервы.
— Думаешь, он собирается нас пугать?
— Не знаю. По правде сказать, я решил, что никогда не увижу его живьем.
— Вероятно, случилось что-нибудь из ряда вон выходящее, — предположила Лайма.
— Гениальный русский ученый изобрел новое оружие и продал его китайским экстремистам, — поддакнул Корнеев. — Стая ворон-мутантов насмерть заклевала депутата Государственной думы. Под видом водки «Русская надежда» подпольные дельцы продавали березовый сок, разбавленный перекисью водорода. Мало ли что могло случиться в этом сумасшедшем городе!
Они вышли на улицу и погрузились в автомобиль. Корнеев, который недавно окончил курсы экстремального вождения, теперь никому не желал уступать место за рулем. После этих курсов он стал ездить как шизофреник, удирающий от группы дипломированных психоаналитиков. Особенно любил ракетой проноситься на красный свет и с визгом разворачиваться через две сплошные, ободряюще улыбаясь при этом помертвевшим пассажирам.
Стоял погожий вечер, и синее полотняное небо над Москвой постепенно темнело, превращаясь в бархат, который вскоре проткнут первые бриллиантовые гвоздики звезд. Нагулявшийся за день ветер гнал ленивое стадо туч с дневного выпаса, и Лайма то и дело задирала голову, чтобы полюбоваться всей этой красотищей. На ступеньках при входе в парк аттракционов она споткнулась и едва не загремела вниз.
— О чем ты только думаешь? — возмутился Корнеев, едва успев схватить ее за локоть. — О любви?
— Любовь выдумали мужчины, — мрачно заявила Лайма.
— Н-да? — удивился Корнеев и посмотрел на Медведя. Тот пожал плечами. — Почему?
— Потому что это дурацкое чувство. — Помолчала и добавила: — Дурацкие мужчины придумали дурацкую любовь.
— Ты ушла от Шаталова! — догадался Медведь, и лицо его просветлело.
Лайма посмотрела на него с упреком. Прежде чем отправиться на встречу с боссом, она приняла ванну, переоделась и привела себя в порядок, отчасти восстановив душевное равновесие. «Ореху она понравится», — с ревнивой гордостью подумал Медведь и попробовал посмотреть на Лайму чужими глазами. Увидел изысканную блондинку в деловом костюме и удобных туфлях, с гладкой прической и выразительными глазами. Пожалуй, немного холодновата и консервативна, но это даже хорошо. Не все мужчины замечают неброских женщин, а им и красавчика Жеки с его любовными похождениями хватает с головой.
— Комната страха там, — сообщил Корнеев, показав пальцем на схему парка, установленную на перекрестье пешеходных дорожек.
Аттракцион помещался в большом круглом здании, напоминавшем гигантскую консервную банку. Возле входа толпились взрослые с детишками, которые повизгивали и нетерпеливо подпрыгивали. Группа "У" пристроилась в хвост очереди, и какой-то малыш, восхищенный габаритами Медведя, задрал голову и спросил:
— Дядя, вы тоже поедете на паровозике?
— Да, мальчик, — ответил тот. — Я просто тащусь, когда меня пугают.
Тотчас получил от Лаймы тычок в печень и пряничным голосом повторил, улыбаясь:
—Да, мальчик, я тоже поеду на паровозике. Это так весело!
Папа мальчика посмотрел на него с подозрением, но ничего не сказал.
— Еще неизвестно, помещусь ли я в том паровозике, — проворчал Медведь. — Неужели нельзя было встретиться в каком-нибудь уединенном месте?
— Ты имеешь в виду — на кладбище? — съехидничал Корнеев.
Его внешность в стиле «latino lover» не осталась незамеченной. Молодые мамы, стоявшие впереди, заговорили томными голосами, стали преувеличенно громко общаться со своими детишками и визгливо смеяться. Примитивные папы ничего не замечали.
Когда подошла их очередь, члены группы "У" гуськом вошли под темные своды комнаты страха и заплатили за билеты хмурому типу, одетому в костюм летучей мыши.
— Вы сядете последним, — распорядился тип, придержав Медведя. — А то за вами никто ничего не увидит.
— Ладно, — покорно согласился тот. — Хотя я не очень люблю оставлять спину открытой. Особенно когда вокруг всякие ужасности.
Помещение было декорировано под пещеру со сталактитами. В глубоких нишах горели факелы, а с потолка свисала густая паутина с пузатыми резиновыми пауками размером с кофемолку. Втроем они уселись в хвост состава, в затылок друг другу, и Медведь глухо заворчал, потому что его подбородок практически уперся в колени.
— Знаешь, Жека, мне как-то не по себе, — признался он Корнееву, наклонившись к его уху. — Сердце что-то… подпрыгивает.
— Только после никому не рассказывай, что твой первый инфаркт случился в детском паровозике, — посоветовал тот.