Якоб Кракель принялся оглядывать лабораторию.
— Ищешь ржавый гвоздь? — спросил Маурицио.
— Нет, — ответил ворон, — подходящее укрытие для нас обоих. Нужно будет подслушать, о чём станут разговаривать господа.
Они стояли в тёмном углу перед большой жестяной бочкой с открытой крышкой. На крышке было написано: «СПЕЦМУСОР».
— Читать умеешь? — осведомился Якоб.
Маурицио не смог побороть искушения порисоваться перед вороном.
— Там написано «ОТХОДЫ С КУХНИ»… или… ах, нет… Там вроде бы написано «ГОРЮЧИЕ ВЕЩЕСТВА»…
В этот самый миг из камина донёсся звук, похожий на завывание пожарной сирены.
— Моя мадама пожаловала, — зашептал Якоб. — Ну, полезли в бочку!
Из трубы посыпался настоящий град золотых монет, затем послышалось увесистое бубумс, горшок с эликсиром номер 92 опрокинулся. Посреди угасающего пламени восседала Тиранья Кровопийца собственной персоной.
Тиранья Кровопийца была сравнительно небольшого роста, однако обладала чудовищной толщиной. Ширина «мадамы» в точности соответствовала её высоте. Гардеробчик Тираньи представлял собою сернисто-жёлтое вечернее платье с поперечными чёрными полосками. Вся она с головы до ног, вдоль и поперёк, была обвешана драгоценностями. Голову ведьмы венчала шляпа размером с колесо грузовика. С полей шляпы свисали сотни золотых монет. Вместо сумочки она держала под мышкой небольшой несгораемый пуленепробиваемый сейф с цифровым замком.
Тиранья выбралась из камина и огляделась по сторонам.
— Эге-ге-гей! — крикнула она. — Кто-нибудь до-о-ома-а? Эй-эй! Буби!
Ответа не последовало.
Тиранья бросилась к столу и принялась рыться среди бумаг. Но как следует разойтись не успела, поскольку услышала шаги. Это вернулся Шуткозлобер. С распростёртыми объятиями тётушка устремилась к племяннику.
— Бельзебублик! — засюсюкала она. — Дай мне поглядеть на тебя! О, ты ли это?
— Я это, я, тётя Тити, — отозвался он и скривил физиономию.
Тиранья сделала попытку заключить его в объятия.
— Да, это ты, мой дорогой, мой очень дорогой племянник, — кудахтала она. — Кем же ты можешь быть, как не самим собой, не так ли? Ты ужасно постарел, мой бедный мальчик.
— Вот как? — отозвался он. — Вынужден сказать тебе, что ты страшно разжирела, старая ведьма.
Мгновение оба глядели друг на друга неподвижно, с лютой злобой во взоре, а затем Шуткозлобер примирительно произнёс:
— Это просто превосходно, что мы с тобой оба остались прежними.
— Стопроцентно! — кивнула Тиранья. — Между нами, как в старые добрые времена, царят полное согласие и понимание.
— Итак, к делу, — произнесла Тиранья.
Лицо Шуткозлобера приняло непроницаемое выражение.
— А я-то уж было подумал, что ты просто явилась хлебнуть в моём обществе глоточек-другой чего-нибудь горячего в холодный денёк накануне праздника.
Ведьма выпрямилась.
— С чего ты взял?
— Тут был твой ворон.
— Он? Здесь?
— Ведь ты же его сюда послала.
— Никого я сюда не посылала, — сердито ответила Тиранья. — Этот ворон слишком много себе позволяет.
— Полностью с тобой согласен, — отозвался Шуткозлобер.
— Он у меня приблизительно с год.
— И много ли ему известно о тебе и твоих делах?
— Совсем ничего, — заявила Тиранья. — Он просто наглый голодранец, и ничего больше.
— А ты уверена?
— Стопроцентно!
Якоб беззвучно засмеялся и прошептал на ухо маленькому коту:
— Вот так обманываются люди.
— Я слишком много знаю о нём, — продолжала ведьма. — Он шпион. Его заслал ко мне в дом Верховный Совет зверей, чтобы следить за мной. Этот стервятник — сущий проныра. Он считает, будто я ничего не заметила.
Якоб с громким щелчком захлопнул клюв. Маурицио придвинулся ближе и прошелестел:
— А вот так обманываются звери… коллега.
Маг поднял брови и задумчиво покивал.
— И у меня с некоторых пор обосновался шпион. Это один чокнутый котишка, который вообразил, будто был когда-то певцом. Тщеславный обжора. Я набивал его утробу кормом и давал ему снотворное. Теперь он просто спит на ходу, зато счастлив и доволен, маленький идиот. Он боготворит меня!
Маурицио с трудом подавил рыдание.
— У меня есть одно неотложное дело к тебе. — Ведьма откинулась на спинку стула и сверлила племянника взором. — Итак, слушай-ка теперь меня хорошенько, Бельзебуб Шуткозлобер, — начала она. — Когда твои дорогие родители трагически погибли в этом ужасном кораблекрушении, которое сами же и подстроили, я взяла тебя к себе, бедного сиротку. Я преподавала тебе азы элементарного живодёрчества. Отправила тебя в Чёртову школу при Высшей содомогоморрской гимназии, а затем и в Колледж верховного зла. Но характер у тебя всегда был тяжёлым, Бублик. Ещё в те времена, когда ты был студентом младших курсов Зловонномысского магитехнического университета, мне приходилось использовать своё влияние в определённых кругах, чтобы покрывать твои выходки. Вся эта забота обошлась мне в кругленькую сумму. Полагаю, ты в достаточной мере мне обязан и поэтому не откажешь в одной маленькой просьбишке… Помнишь, дедушка Демонид Шуткозлобер оставил тебе в наследство всякую рухлядь? Там была и та штука, о которой я тут вспомнила на днях, один рваный и дряхлый пергаментный свиток. Метра так два с половиной в длину.