Мироствол! Корни! Страж дерева!
– Вахлак, это ты? – радостно заголосил Горихвост, стараясь извернуться и взглянуть на захватчика.
– А ты ждал кого-то другого? – грозно пробасило чудище.
– Да отпусти же меня! Не признал, что ли? – Горихвост ухитрился скосить глаза.
Так и есть! Здоровенный упырь зло сверкал на него налитыми кровью глазами. Ростом – со вставшего на задние лапы медведя, весом – пудов двадцать, морда со скошенным пятаком, щеки заросли жесткой щетиной, на тупой башке вьются козлиные рога, кривые ноги с копытами, перепончатые крылья за спиной хлопают, будто простыни, и в довершение картины – хвост, словно бич с острым шипом на конце. Такая тварь только в кошмаре приснится, а наяву ее встретить – упасите все боги, какие только найдутся на земле, в небе и под водой.
– Как же я рад тебя видеть! – попытался обнять его Горихвост.
– Вот и славненько! – жутко осклабился упырь, обнажая клыки раза в три больше волчьих. – Значит, и за грех ответить тоже рад будешь.
– За какой еще грех?
– Зачем полез на Змеиную гору? Разве не знаешь, что Государь запретил? А ты вон что наделал. Я такого переполоха отродясь не видал. Гляжу: гора начала извергаться. Полетел посмотреть, кто ее так растревожил. И тут ты падаешь прямо мне в лапы. Хорошо хоть, виновного долго искать не пришлось.
– Никакой я не виновный! – возмутился Горихвост. – Ты правду сначала узнай, а после суди.
– Чего тут судить, и так дело ясное, – возразил упырь. – Разбудил ты гору, она и задышала. А как гора проснется – так всему лесу конец. И не говори, что не ведал.
– Это не я разбудил! – начал оправдываться Горихвост. – Это все призрак Старого барина. Я как раз его ловил.
– И чего ж не поймал?
– Обманул он меня! Заманил на край змеиного языка, да и сбросил.
– Вот ты нашему Государю это и объяснишь, – неумолимо промолвил упырь.
– Ты сведешь меня к Государю? – обрадовался Горихвост. – А я и не прочь. Только пока ты меня по лесу мыкаешь, призрак совсем уйдет. Его сейчас ловить надо, пока он недалёко.
– Ты щенкам своим сказки рассказывай, – оскалилось чудище. – А меня морочить не смей!
– Нет у меня щенков! – пролаял вурдалак, но вразумлять упыря было пустой тратой времени.
Мироствол! Великое дерево вселенной, корни которого уходят в преисподнюю, а ветви простираются над счастливой небесной страной. Многое повидал ты на своем веку. Ты видел и рождение богов, и первые времена, когда на земле жили чудовища и волоты-исполины. Видел войны небожителей с бесами и всемирный потоп, уничтоживший перворожденных. Какие бы беды вокруг тебя ни разыгрывались, какое бы лихо ни бушевало – ничто не смогло уничтожить тебя. Небо, Земля и Подземелье держатся на тебе, как листья не ветке, и будут держаться, пока ты стоишь.
Упырь Вахлак грубо швырнул Горихвоста к подножию Древа миров. Черноперый Хорохор свесил клюв с нижней ветки и торжествующе програял что-то неразборчивое, но не слишком приятное для вурдалака.
– Попался! – взвыл Сиводур из-за ручья с мертвой водой.
Волота не пустили на Туманную поляну из-за непомерных размеров, и он развалился на другом берегу, сломав несколько елок и примяв густые кусты.
– Сколько волка ни гладь – все равно руку прокусит! – визгливо заголосила русалка Шипуня, раскачиваясь на древесном суку, как макака.
Оборотень Деряба смахнул пылинку со щегольского камзола, наморщил тонкий носик и демонстративно отвернулся, всем видом показывая, что он выше личных счетов.
Но Горихвосту было на них наплевать. Он чуял загривком, кто смотрит на него в этот миг. Едва смея поднять глаза, он по-собачьи вильнул хвостом и, подметая брюхом опавшие листья, пополз к каменному престолу, стоящему у подножия Древа.
Нижние ветви Мироствола, покрытые увядшей листвой, уже облетали, в то время как наверху буйно играли сочными оттенками зелени семена всех трав и растений, какие только сыщутся на белом свете.
Ворон каркнул, ветка под ним качнулась, высохший желудь сорвался и упал на корону из золотистых листьев, что венчала голову Лесного царя. Каштановые волосы всколыхнулись, взгляд темных пронзительных глаз заворожил Горихвоста. Рука с драгоценными перстнями пригладила бороду, дрогнули уголки рдяных губ, по лицу пробежали старческие морщины, глубокие, как борозды на дубовой коре.
Царь смахнул желудь, скатившийся на мантию из горностаевых шкурок, и потрепал холку золоторогого оленя, что щипал травку перед престолом.