(4) Другие христиане считают, что Писание не тождественно откровению, но содержит его. Сторонники этой точки зрения (особенно западные), однако, по–разному отвечают на вопрос: считать ли Писание единственным нормативным свидетельством откровения? Чуть упрощая, можно сказать: многие протестанты отвечают на него утвердительно, а католики — отрицательно. Однако с развитием чувства исторического развития ситуация усложнилась. Сколь бы серьезно ни пытались современные христиане стоять лишь на том, что записано в Библии, они столь далеки от мировоззрения ветхозаветных и новозаветных авторов, что не могут смотреть на духовные реалии их глазами. Помимо своей воли они используют толкования, которые возникли при решении послебиблейских проблем. Поэтому многие протестанты допускают переформулировку библейского откровения на протяжении веков. Все же обычно они не признают нормативным или богооткровенным никакое утверждение, если его нельзя хоть как‑то подтвердить прямой ссылкой на Писание.
Католическая позиция также претерпела изменения. Некоторые официальные доктрины Католической церкви нельзя напрямую вывести из Писания: например, Непорочное Зачатие Девы Марии и взятие Ее на небо. Существовало несколько популярных способов обоснования данного учения. Некоторые католики апеллируют к скрытому смыслу некоторых библейских отрывков. В частности, намек на Непорочное Зачатие Марии они усматривают в Лк 1:28 («Радуйся, Благодатная!»), а намек на взятие Ее тела на небо — в Откр 12:1 (образ женщины на небесах с солнцем, луной и звездами). Другой подход постулирует второй источник откровения (помимо Писания): а именно, Традицию, которая (как предполагается) уже была известна в I веке (но не записана) и передавалась изустно. В наши дни ни у одного из этих подходов почти нет серьезных сторонников. Более того, II Ватиканский собор отверг концепцию, включающую два источника откровения.
Согласно одной модифицированной католической точке зрения, — изложу ее, чуть упрощая, — откровение включает в себя как божественное действие ради человеческого спасения, так и интерпретацию этого действия теми, кого Бог поставил и наставил ради этой цели. Говоря об откровении как деянии, Писание предоставляет нам картину того, что Бог сделал в Израиле и Иисусе Христе. Писание содержит также интерпретацию этого действия: например, интерпретацию Синайского завета пророками, интерпретацию миссии Иисуса Им самим и апостолами. Из всех интерпретаций откровения–действия библейское — самое важное; оно указует путь всем последующим интерпретациям; соответственно, вся последующая мысль как бы подотчетна Писанию. Всё же библейская интерпретация носит ограниченный характер, ибо отражает понимание божественного действия только в период от приблизительно 1000 года до н. э. до 125 года н. э. Согласно христианской вере, кульминацией божественного промысла стал Иисус Христос; этот акт свершен раз и навсегда (Евр 10:10), поэтому после явления Сына Божия дальнейшего откровения не требуется, — отсюда богословская аксиома о том, что откровение завершилось со смертью последнего апостола. Однако нет оснований полагать, что Бог перестал направлять развивающуюся интерпретацию этого деяния. Более того, последующая роль Духа в человеческой истории, истории церкви и ее формулировках, в писаниях отцов и богословов входит в Традицию, которая воплощает послебиблейскую интерпретацию спасительного деяния Божьего, изображенного в Писании[64]. Библия имеет уникальную значимость, ибо содержит одновременно повествование об основополагающем спасительном деянии Божьем и базовую интерпретацию этого деяния, но может существовать и последующая нормативная интерпретация этого деяния, отсутствующая в Писании. Например, восстание из смерти в славу всех верных христиан — это интерпретация спасения, открытого в НЗ; доктрина о Взятии Божьей Матери на небо отсутствует в Писании, но католики могут рассматривать ее как частный случай такой интерпретации — как толкование, выросшее из поздней новозаветной тенденции (см. Лк и Ин) рассматривать Марию в качестве одной из близких учениц.
Помимо, условно говоря, протестантских и католических теорий откровения выдвигались и другие. Однако все они сопряжены с трудностями. Вышеизложенных концепций вполне достаточно, чтобы дать читателям этих строк пищу для самостоятельных размышлений. Кое–кого из преподавателей НЗ может удивить, что я включил данный материал в книгу: они не считают уместным вдаваться в эти проблемы, чтобы не отвлекаться от объективного/научного подхода к Писанию. Однако многие из их собственных студентов наверняка имеют собственные предпосылки (подчас незамысловатые) относительно взаимосвязи откровения с Писанием, а также и вопросы относительно такой взаимосвязи. Кроме того, сознательно или неосознанно, взгляд на откровение неизбежно влияет на подход человека к Писанию, — в том числе и у так называемых агностиков.