Потому что промышленный интерес не может нормально развиваться без быстрого оборота капитала, без противоборства с коммерческим. То есть промышленное производство теряет способность к непрерывному совершенствованию и воспроизводству без развитого коммерческого интереса, который на первом этапе буржуазных революций идёт в авангарде борьбы за само буржуазное общество, обеспечивает ему первые решительные победы над феодализмом и его пережитками. Именно коммерческий интерес “расчищает площадку”, на которой начинает строиться новое буржуазное общество, и оказывается в процессе буржуазной революции у контроля над властью нарождающегося буржуазного государства. Но, захватив практически полный политический контроль над представительной властью, он из двигателя преобразования отношений собственности во всё большей мере превращается в препятствие для завершения и углубления таких преобразований, стремится остановить дальнейшее политическое развитие революции, затормозить демократические преобразования, установить иерархию власти, конституцию, которые выгодны только ему, дабы обеспечить себе господство над разрушенной промышленностью, пока она ещё не оправилась, не набрала силу, не осознала свой политический интерес, как интерес уже вполне буржуазный. И здесь коммерческому интересу оказалась как нельзя более кстати идеология классовой борьбы между рабочим классом и промышленными предпринимателями, собственниками производства! Особенно в конце ХIХ-го и в ХХ-ом столетии, когда промышленный интерес стал достаточно сильным, чтобы бросить вызов мировым коммерческим интересам. Пока промышленные предприниматели и рабочий класс смотрели друг на друга с подозрением и враждебностью, пока в ряде стран существовали не рыночные плановые экономики, имевшие слабые стимулы для развития конкурентоспособного производства, коммерческий интерес имел преимущества. Вроде бы уйдя в тень политической борьбы в ряде стран, он в глобальном масштабе удерживал над ней действенный контроль, так как организовывал мировую торговлю, проникал во все страны, в том числе в третьем мире, где промышленность либо отсутствовала, либо была слабо развитой.
Как раз этой цели и служил коммунизм, не важно, вольно или невольно, сознавали это его идеологи или нет. Ибо именно коммунизм, в политике выступая как народно-патриотический социал-феодализм, мешал восстановлению европейской промышленности после Первой Мировой войны, а затем тормозил развитие российской промышленности вследствие экстенсивных методов хозяйствования, и, если оно и происходило, то, главным образом, в оборонных отраслях и за счёт торговли сырьём на мировых капиталистических рынках, при огромных выплатах за посреднические услуги мировым коммерческим компаниям, усиливая позиции коммерческого интереса.
Но идеологическая и политическая конфронтация буржуазно-капиталистического Запада и коммунистического Востока породила проблемы необходимости ускоренного военно-промышленного строительства, как в большевистской России, так и на Западе и усилила роль государства в регулировании экономической и общественной жизни. Великая Депрессия в капиталистических странах обострила мировые противоречия до предела и подтолкнула эти процессы укрепления центральной власти во всех странах. В связи с предчувствием угрозы новой мировой войны с начала тридцатых годов в СССР начался поворот политического руководства к обогащению коммунистической идеологии идеями русского великодержавного патриотизма и проявилось вынужденное давление на евреев в правящей верхушке, как на наиболее ярых коммунистов-ортодоксов. Что и стало предпосылкой мобилизационного строительства советской оборонной промышленности. Тогда же, после всевластия торгашеского космополитизма 20-х годов, в США победили политические круги, которые тоже вдруг вспомнили, что основной политической опорой страны является англосаксонская, белая и европеоидная по духу американская нация, а экономической - промышленная цивилизационная мощь, и провели в президенты Рузвельта, который оттеснил влияние коммерческого интереса на периферию политики правительства. И такой курс проводился государственной властью США вплоть до президентства Никсона.