Возьмем самый термин «модель». Литература, которую мы рекомендуем нашим студентам и аспирантам, является в большинстве случаев малопонятной потому, что она очень редко обращает внимание на огромный разнобой употребления этого термина. Каждому, – и это вполне естественно для изучающего науку, – всегда кажется, что термин этот вполне точный и что для его понимания достаточно только вникнуть в даваемое ему определение. Но все горе заключается в том, что этих определений существует по крайней мере несколько десятков; и как их объединить, – это никому неизвестно и это требует специального исследования. Не лучше ли будет, если мы с самого же начала внушим нашим слушателям мысль, что термин этот, собственно говоря, вполне неопределенный, что существует целая история разных пониманий этого термина и что то определение, которое мы предполагаем давать, мы лично считаем лучшим, но, что можно давать еще второе и третье и десятое определение и что каждое из них всегда выдвигает на первый план пусть одностороннее, но все же какое-нибудь реально обоснованное понимание предмета. Это и заставило нас, например, обратить внимание на историю проблемы, на терминологический разнобой, хотя, к сожалению, делаем мы это здесь по необходимости чересчур кратко и схематично, но и без того получается несколько десятков значений этого термина. Насколько нам удалось наблюдать, такое откровенное повествование о терминологическом разнобое сразу же ободряет студента и аспиранта, сразу же расширяет его горизонт в этом отношении и он перестает приписывать непонимание всей этой премудрости только одной своей глупости и только одному отсутствию у него математического образования.
То же самое мы сказали бы о теоретико-множественном понимании модели. Обычно представители структуральной лингвистики, допускающие в свою науку математическую теорию множеств или отвергающие ее, думают, что студент и аспирант уже знаком с этой теорией множеств и знаком в совершенстве. Ясно, что после прочтения трех-четырех страниц из таких лингвистических книг и статей люди, изучающие лингвистику, откладывают в сторону читаемую ими работу и начинают гипнотизировать себя в том отношении, что это-де не их специальность и что нечего-де и тратить время на это. На самом же деле, вовсе не считая теорию множеств чем-то единственным и необходимым для математической лингвистики, мы все же хотим извлечь из нее все то полезное, что она может здесь дать. Оказывается, если захотеть изложить эту теорию для нематематиков, то получится, что под страшным термином «множество» кроется предмет весьма понятный для всякого лингвиста и всякого нелингвиста, а именно, что понятие множества есть в конце концов понятие единораздельной цельности; и что эту общенаучную, но пока только еще интуитивную истину математики излагают в точных и специальных терминах с применением таких же точных и никому, кроме них, неизвестных методов. Когда учащийся с моих слов начинает понимать этот простейший и очевиднейший термин, он уже гораздо более уверенно берется за специальные математические курсы по теории множеств и уже сам начинает применять к языкознанию те методы, для которых он еще несколько дней тому назад считал себя слишком глупым.