Бог внутри нас
[Интеграция Анимы/Анимуса] естественным путем возвращает нас к... «чему-то» незнакомому и в то же время столь близкому нам, полностью нате v// и тем не менее непостижимому, к истинному центру конституции, столь таинственной, что она способна «претендовать» на что угодно — родство с животными и богами, кристаллами и звездами, - не вызывая в нас при этом ни удивления, ни даже чувства неодобрения. Это «нечто» претендует на все сказанное и на большее, и, не имея в нашем распоряжении ничего, что можно противопоставить этим претензиям, мы, несомненно, поступим более мудро, если прислушаемся к его голосу... Я назвал этот центр Самостью... В равной степени правильным будет назвать его «Богом внутри нас».
К, Юнг
Юнг не утверждал и не отрицал существования Бога. Он описывал психологическую, а не метафизическую реальность» Просто желал представить своим читателям нечто, с чем он постоянно сталкивался в работе с пациентами, в собственной жизни, исследованиях мифологических сюжетов! на некоем глубинном уровне души в ней пробуждаются «нуминозные» силы, которые воспринимаются нами как нечто божественное, богоподобное.
Юнг чувствовал, что не следовало отвергать психологический опыт только потому, что он не укладывался в рамки сложившейся системы верований. Всю жизнь он был «открыт» для восприятия явлений, выходящих за рамки обыденности.
Как вы помните из первой главы, еще в коллеже Юнга поражало нежелание его сокурсников даже помыслить о возможности паранормальных явлений. Хотя они с презрением отрицали возможность существования таких явлений, Юнгу казалось, что тревога, выказываемая ими при этом, никак не сочеталась с их кажущейся уверенностью. Юнг был убежден в том, что если обычные люди видели, к примеру, привидения, то это означало, что привидения отвечали чему-то значимому в душах этих людей, независимо от того, возможно ли физическое существование призраков или нет.
Точно так же Юнгу не хотелось соглашаться с убежденностью Фрейда в том, что психоанализ следует любой ценой ограждать от «черной грязи оккультизма». По мнению Юнга, любой человеческий опыт достоин описания и любая модель реального мира, достойная описания, должна включать в себя весь опыт человечества, а не только тот, который укладывается в конкретную теорию.
Поскольку Юнг представил Самость как психологическую реальность, имеющую параллели с концепцией Бога, он подвергся критике как со стороны служителей церкви, так и материалистов. Служители церкви обвиняли Юнга в попытке свести Бога к психологической функции, а материалисты заявляли, что он желает подменить науку метафизикой. Трудно было скользить <<по лезвию бритвы» между двумя лагерями, но Юнг не желал сдавать своих позиций.
Хотя он всегда отрицал, что его модель носит метафизический характер, Юнг утверждал тем не менее, что если Бог существует, то это может проявиться для нас только через некую психологическую функцию, подобную Самости. Иными словами, если в наших душах еще нет опыта, соответствующего божественному, мы вообще не в состоянии воспринять последнее. Существует Бог в буквальном смысле слова или не существует, факт, что нам с рождения присущ архетип «нуминозного», означает, что этот компонент необходим для психической целостности личности. Представляя трехэтапную модель процесса Индивидуации, Юнг пытался описать все доступные наблюдению. Представляя каждую из этих и в виде персонифицированной фигуры — I ) Тень, 2) Анима/Анимус и 3) Самость, — Юнг давал краткое описание или дефиницию фактов. Подобная персонификация не являлась изобретением Юнга: он наблюдал ее в собственных сновидениях и сновидениях пациентов. Сама душа избрала способ персонификации (воплощения г. конкретные образы).
Заинтересованным читателям полезно будет также узнать, что Юнга всегда было стремление видеть не только сильные стороны, но и ограниченность этой концепции. Он искал иные пути. Вторая Юнгова великая модель души берет начало в алхимии. Он обнаружил, что поскольку первые алхимики еще отличались психологической наивностью, то проецировали свои бессознательные процессы на алхимические опыты. Поскольку они стремились к недосягаемому («философскому камню», способному исцелять болезни, обращать свинец в золото и даровать бессмертие открывшему его алхимику), v них не было возможности достичь своей конечной цели - так же невозможно полностью интегрировать бессознательное в сознание. В соответствии с этим их тщательно описанные эксперименты можно интерпретировать психологически замечательную полную модель процесса психологического развития. К сожалению, подробности алхимической модели выходят за рамки этой книги
Одно дело отрицать буквальную реальность так называемого примитивного религиозного опыта, и ем другое — пытаться сбросить со счетов психологическую реальность подобного опыта. Любой индивид, встречающийся с Самостью, неизбежно ощущает то «нуминозное» свойство, которое мы справедливо ассоциируем с божественностью. Невозможно передать опыт встречи с Самостью человеку, у которого никогда не было такого опыта, как невозможно объяснить любовь человеку, никогда не испытывавшему это чувство.
Самость не ограничивается нашими представлениями о моральных принципах, наши заботы не обязательно являются ее заботами. Этот аморальный, нечеловеческий аспект Самости очень часто не принимают в расчет люди, восторженно толкующие о том, что они нашли свое «Высшее Я» или своего «Ангела-Хранителя». Настоящие контакты с Самостью могут быть устрашающими и непостижимыми.
Именно этот вопрос и занимал Юнга всю жизнь. Наиболее полно Юнг разбирает эту проблему в одном из своих последних эссе «Ответ Иову». Юнг рассмотрел поведение Иова по отношению к Богу, а также поведение Бога по отношению к Иову и сделал вывод, что Иов вышел победителем в этом противоборстве. Бог в этом случае поступает как вздорный и безрассудный тиран, а Иов ~ как верный и разумный человек. Юнг полагал, что притча об Иове знаменует поворотную точку в сознании, когда Бог вынужден был признать, что Иов превосходит его по своим моральным качествам. Впервые Бог вынужден был задуматься о возможности истинной взаимосвязи с человечеством, что в конечном итоге приведет к явлению Иисуса, сочетавшего в себе и Бога и человека одновременно.
Как и можно предположить, это была крайне противоречивая позиция, из-за которой Юнг нажил много врагов. Ему никогда не удавалось объяснить своим критикам, что он говорит о психологической, а не метафизической реальности. Для Юнга Библия являлась письменным свидетельством эволюции присущей человечеству концепции божественного. Говоря о библейском Боге, и Юнг подразумевал под ним Самость, «Бога внутри нас». Иов представлял собой стадию сознательного развития человечества в определенный момент времени: начиная с этого уникального момента сознательное и бессознательное вынуждены искать точку соприкосновения.
Борьба все еще идет в душах индивидов и отражается в сновидениях. Каждый из нас достигает момента, когда уже не в состоянии жить в бессознательности. Попытки стать сознательными увлекают нас в долгий путь, который неизбежно приводит - как и Иова - к столкновению с Самостью. Здесь следует осознать антигуманный аспект Самости, представленный и в притче об Иове, когда Бог говорит Иову, что это он создал левиафана и бегемота (библейские чудища). Момент пробуждения сознания всегда сопровождается героической борьбой, и не всем присуще мужество Иова В противостоянии устрашающей энергии Самости. образ Иова олицетворяет правильную реакцию на подобную сверхчеловеческую силу: склони полову и осознай присутствие высшей силы - но не предавай своих ценностей! Юнгу явился подобный образ в важном для него сновидении: преклони колени, склони голову, но не сгибайся так сильно, чтобы голова твоя коснулась земли.
Опыт «внутреннего бога» может принимать различные формы: от веры в то, что у вас действительно была встреча с Иисусом или Буддой, до не менее религиозной страсти, присущей реформаторам и даже ученым. Юнг часто подчеркивал, что пыл, проявляемый учеными-материалистами в их стремлении познать все тайны вселенной, есть, по существу, не что иное, как неосознанные религиозные убеждения.