— Не смейте казнить ее!.. Я такую хочу! Дикую... кобылицу!
XIII
Истинный друг —
прямодушный, искренний, знающий.
Друг не настоящий —
лицемер, подхалим, болтун.
Конфуций
О, мир!
Зачем ты не жалуешь
своих детей?
То мать ты им,
то мачеха.
Ар Рази
Истинный смысл всей сцены в мехмонхане эмира Наргис поняла позже, когда, якобы для допроса, по велению эмира явился в глинобитную мазанку, куда ее заперли, советник Мирза.
Мазанка была со щелявыми стенами и шаткой деревянной дверью, пыльным паласом и глиняным хумом для воды. У дверей мазанки-тюрьмы сидела на глиняном возвышении старуха «ясуман». Похожая на ведьму, она своим трескуче-пронзительным голосом отгоняла от мазанки любого, даже самого смелого человека.
Маленький дворик, где находилась тюремная мазанка, имел только один вход-выход — низенькую калитку, где стоял страж с винтовкой, весь увешанный амуницией. Он обычно лежал на земле, загораживая подход к калитке. Чтобы открыть ее, надо было попросту ступить на стража. Что чуть и не сделал Мирза, когда шел в мазанку с поручением эмира.
С горящими от ненависти глазами в сумраке чулана стояла Наргис — вот теперь она без колебаний пустила бы в ход кинжал. Мирза говорил. сбивчиво, туманно.
По его словам получалось, что он обуреваем самыми возвышенными чувствами преданности и любви. Он невнятно повторял, что он пришел к ней с единственным намерением спасти ее. Что он не видит света в мире без света ее глаз. И далее он очень пространно, поворачивая факты так, чтобы создать видимость его любви и преданности, разглагольствовал перед Наргис. Особый упор он делал на то, что спасал ее в Матчннском бекстве, и в Нуреке оказался, чтобы помочь ей. Неужели Наргис не поняла, что тогда он, Мирза, нарочно попал в Нурек и только для того, чтобы оказаться на месте, когда понадобилась его помощь... И вообще все эти годы он всегда приноравливался к Наргис.
— Ты лицемер! Уходи... — сказала Наргис тихо. Все, что произошло, не сломило ее. Тюремщики не связали руки Наргис, но тут же, у порога, валялись кандалы. Ненависть к Мирзе достигла такого накала, что она готова была убить его.
И вдруг Наргис почувствовала огромное облегчение. Нечаянно коснувшись ладонью корсажа, она нащупала длинную пластинку, вшитую вместе с китовым усом в материю корсажа. О, оказывается, она не безоружна!
Стилет! Настоящий стилет, который хранился в ящике письменного стола доктора вместе с некоторыми другими реликвиями. Да, именно Иван Петрович однажды вынул это тончайшее, гнущейся дамасской стали оружие и отдал ей, когда она собиралась в один из своих опасных военных походов:
— Девушке, со столь несвойственной ее полу и натуре профессией разведчика, никогда не мешает иметь при себе то, чем она может защитить себя и свою честь.
Доктор был тогда мрачен и взволнован, он даже прибег к носовому платку, хотя до того Наргис никогда не видела на его глазах ни слезинки. Доктор очень любил свою приемную дочь и всегда возмущался, что ее, девчонку, всерьез держат в разведке Красной Армии. Просто Иван Петрович отдавал себе отчет, насколько опасна работа в разведке...
Но стилет был. И пальцы нащупали его. И потому Наргис, уже не протестуя и не. перебивая, выслушала стоявшего на пороге Мирзу.
Говорил он чуть слышным шепотом:
— Эта старая ведьма глуха как пень... Слушай! Сегодня тебя отведут к нему... Будь он проклят! Он заставит тебя... быть покорной. Ты его жена. Подчинись. Завтра он даст тебе развод, но будь покорной. Иначе он прикажет казнить тебя.
— Уйди!
Рука тронула корсаж. Увы, стилет был тщательно зашит и замаскирован. Мирза словно понял этот жест и шагнул за порог.
Упав на пыльный палас, Наргис повернулась к черной, закопченной до блеска стенке и лихорадочно начала распарывать швы, высвобождая тонкую, гибкую сталь.
— Хи-хи-хи!
Наргис стремительно повернула голову к двери. Старуха, щеря остатки желтых в зеленых пятнах наса зубов, сидела на пороге и хихикала.
— Ты красивенькая, правильная девушка. Ножиком его! Ножиком! Давно пора! Сколько он девушек погубил, испортил... И ни одна не постояла за себя, за нас, женщин... Иди к нему!.. И когда он полезет к твоему телу, ты возьми его за его поганую бороду, потяни вверх и ... ножичком... За всех... за мою дочку... за всех дочек...