Мне не жаль, что его повесили. Если ты разбиваешь людям головы направо и налево, это никому не понравится. Как я уже говорил, ты расплачиваешься за свои поступки. Но сожалею я вот о чем. Он пытался произнести речь, объяснить, что творилось у него в голове, но всем было насрать, и его даже не выслушали. У меня хотя бы есть вы. Короче, я вот о чем: в том, что он разбивал людям головы молотком, вообще не было смысла. Но это то, что творилось у него в голове. Это была его реальность. Те камни – это головы белых и все то, что они с ним сделали. Или, может, он представлял, что головы белых, которые он разбивает, – это камни. Как бы там ни было, для него в этом был смысл, потому что все это сидело у него в голове и ему некуда было деться.
И вот зачем я вам все это говорю. То, что случилось с тем мужиком, – это то же самое, что и с бандой Джамиля, Командой, или как они там назывались – Отряд? У них в голове каждый день происходит что-то типа разбивания камней. Не по-настоящему, понятное дело, а всякая другая херь. Если тебе двенадцать и к тебе подходят какие-то парни и приставляют к горлу нож, потому что ты продал на их территории немного травы, ты собираешь своих парней и даешь им такую же ответку. И когда ты видишь кого-нибудь из них одного на улице, ты постараешься не пригрозить ему ножом, а пырнуть. Это звучит дико и по-бандитски, но так оно и происходит. А что им еще делать? Не толкать наркоту? Чего еще ожидать, когда в телике – сотни гангста-рэперов, у которых денег жопой жуй? На кого равняются молодые черные пацаны с улиц? На Барака Обаму? Почему этим пацанам надо заглядывать так далеко и то только, чтобы найти один-единственный пример для подражания? А может, им надо сделаться боксерами или бегунами? С тем же успехом можно посоветовать им выиграть в лотерею.
Да ну на хер. Знаете, что самое печальное, что я видел? Две школьницы болтают в автобусе о том, кем хотят стать. Одна, толстая такая, будто бургеры на завтрак жрет, болтает с худой подружкой, которая завтрака как будто и в глаза не видела. Это было в десять утра, и они вообще-то должны быть в школе. Но, может, они туда и ехали, просто особо не спешили. В общем, в перерыве между жеванием толстая наклоняется к подружке и говорит:
– Я, это, хочу стать либо космонавтом, это номер один, либо номер два – дизайнером, номер три – пилотом.
Худая говорит:
– У меня под номером один тоже космонавт. Номер два – ученый, а номер три – не пилот, потому что я высоты боюсь.
– А космонавт тогда почему? – говорит толстая. – Они же тоже высоко летают.
– Не, – говорит худая. – Не высоко.
Вот что они сделали с этими детьми. Сказали им, что они могут стать кем захотят, но наврали. Все, что они сделали, – дали им новые мечты. Но это все равно только мечты.
Ну и вот. Дети становятся наркоторговцами, но не сами по себе. А наркоторговцы занимаются тем, чем обычно наркоторговцы и занимаются: стреляют в людей. Даже в детей. Вот и живите с этим. Хотя вам не надо. Вы это и так знаете. Вам не особо важно, ведь на вашей улице такого нет. Я вас не виню. Я бы на вашем месте тоже не парился. Я такой же, как и вы. Мне насрать на вас, а вам – на меня. Нормально. Я не пытаюсь сделать так, чтобы вас это парило. Я только хочу сказать, что Джамиля убили, потому что он был в банде и потому что он продавал наркоту, а людей, которые продают наркоту, часто убивают. Вот и все. Мне жаль его семью. Мне жаль, что его матери, которая сидит в этом зале, приходится все это слышать. Но это правда.
Перерыв: 15:30
5
Так, четвертая улика. Узел сотовой связи. Помните же, эксперт по связи сказал, что мой телефон находился в том же – как он там говорил? – векторе. Короче, в той же пятидесятиметровой зоне, что и погибший, и как раз во время стрельбы. И что пару месяцев назад мой телефон находился в той же зоне покрытия, что и его. В тот день, когда я типа с ним порамсил?
Слушайте, я по вашим лицам вижу, что дело дрянь. И знаете что? Я даже спорить не буду. Дело реально дрянь. Тут я с вами согласен. Правда, я пока не могу рассказать, как так вышло. Мне придется вернуться к этому потом. Если я начну вдаваться в детали сейчас, вы ничего не поймете, потому что сначала нужно объяснить кое-что еще.