— Я знаю, что вам страшно, Пегги. Мне бы тоже было страшно. Но когда вы утром услышали соседа, вы позвали на помощь. Вы же понимали, что что-то не так, правда? Поэтому вы закричали. И вот мы приехали. Через пару часов вам будет намного лучше. Обещаю.
Сосед кладет руку ей на плечо.
— Ну что ты, Пегги. Пусть они тебе помогут. Пожалуйста.
Молчание.
А затем Пегги кивает.
Мы становимся в нужную позицию, по бокам от Пегги, и беремся за самые чистые куски одежды, которые можем найти. Мы уже знаем, какая сейчас будет вонь.
— Вы готовы, Пегги?
Пегги кивает.
Мы делаем глубокий вдох.
Рассерженный молодой человек дерется с полицейской машиной до потери сознания
Мое путешествие в мир скорой медицинской помощи началось по капризу судьбы. Можно сказать, я наткнулся на эту работу случайно. Я не шел к этому всю жизнь. У меня не было ни непреложного ощущения предназначения, ни медицинской подготовки, ни опыта ухода за больными. Я не был волонтером: не отвозил пациентов в больницу, не помогал адаптироваться людям с психическими расстройствами и не дежурил в палатке Скорой помощи Святого Иоанна. Я был желторотым новичком. У меня было некоторое представление, с чем приходится иметь дело фельдшерам: ДТП, инфаркты, алкогольные отравления — но я никогда не пытался выяснить, верно ли оно. Я работал клерком, и мне нужен был глоток свежего воздуха. Как офисный планктон, я подумал, что трудности помогут мне обрести чувство осмысленности. Можно сказать, что я хотел круто изменить свою жизнь. Можно сказать, что я импульсивно откликнулся на зов новизны. А можно назвать мое решение безрассудным шагом человека без планов на будущее.
Бум!
Его глаза распахнуты. Голова опущена. Ноздри раздуты от злости.
Бум!
Плечи опущены, руки прижаты к телу, корпус напряжен, будто он пытается освободиться от наручников.
Бум!
С носа свешиваются длинные сопли, мотающиеся туда-сюда в ритме его носорожьего дыхания.
Бум!
Его лоб красный от ссадин, как раздавленная клубника, зубы сцеплены, губы приоткрыты, челюсти судорожно сжаты. Вены на шее и висках вздулись. С лица стекает пот.
Бум!
Он уставился мне прямо в глаза. Наши лица не дальше метра друг от друга.
Бум!
И через каждую пару секунд он выдвигается вперед и колотится головой о защитный экран.
Бум!
Усиленный плексиглас трещит и содрогается. Металлическая решетка постепенно искривляется. Он отступает на шаг назад, втягивает носом сопли, выставляет подбородок вперед, пучит глаза и издает гортанный рык.
Бум!
Вдох, хлюпанье носом, напряжение мышц и удар головой.
Бум!
Он пошатывается. Плечи ходят туда-сюда. Полицейская машина заворачивает за угол, и он спотыкается, но удерживается на ногах. Он моргает и отворачивается. Может быть, сейчас он, наконец, прекратит?
Бум!
Это представление. Шоу. Упрямый уход в темноту.
Бум!
Игра на выносливость. Как будто держишь спичку, пока не обожжешься.
Бум!
Как будто сжимаешь в ладони компас и колешься об стрелки.
Бум!
Игра, при которой мужчина не переставая, изо всех сил бьется головой об ударопрочную деталь.
Бум!
До тех пор, пока не начинает шататься. Глаза у него закрываются, голова запрокидывается, колени подгибаются. Он падает на стену машины и съезжает на пол.
Бум!
В шесть лет все мальчишки в нашей школе хотели быть дальнобойщиками или футболистами. Девочки стремились стать балеринами или учительницами, так уж повелось. Дальнобойщики сидели в высокой кабине, им можно было остановиться в любой момент, купить шоколадный батончик и съесть прямо за рулем, и даже, может быть, запить газировкой. Или зайти в «Босс Хогз», таинственное кафе на автостраде, где весь день подавали завтрак. Тогда, в восьмидесятые, все помешались на пищевых волокнах, и все обязательно было цельнозерновым и необработанным: цельнозерновой хлеб, цельнозерновые макароны, коричневый рис и даже цельнозерновые пирожные. Заехать в кафе и съесть яичницу с сосиской и картошкой фри в любой момент — это было настоящее приключение.
На следующий год мы стали метить выше и захотели водить поезда: выяснилось, что машинисты ездят быстрее дальнобойщиков и им не надо отвлекаться на руль. Это было вполне разумно и логично, хотя машинистам приходилось все планировать заранее и брать шоколадный батончик с собой. Еще через год мы стали мечтать о профессии астронавта (они еще быстрее), затем — зоотехника в зоопарке (после школьной экскурсии), полицейского, пожарного, каскадера. Фельдшер — или, как мы бы тогда сказали, водитель скорой помощи — никогда не был работой мечты: будем честны, это казалось недостаточно мужественным и слишком напоминало работу медсестры. Правда, я не помню, чтобы кто-то выражал желание стать бухгалтером, юристом или чиновником. В то время мы ничего не знали о такой штуке, как вероятность.