— Почему люди боятся смерти?
— Они боятся не смерти. Их страшит неизвестность.
— Как можно бояться того, чего не знаешь?
— Таковы уж люди. Они боятся всего, что им впервые предстоит сделать: первые шаги, первое признание, первая любовь, первый поцелуй… Люди всю жизнь делают что-то впервые, а потом это входит в привычку, и люди совершенствуют свои первые навыки и перестают бояться.
— И только умереть можно всего лишь раз…
— Почему? Некоторые переживают такой опыт и возвращаются к жизни. И вот именно они не боятся умирать, потому что знают, что их ждет.
— А ты?
— Я уже умирал до того, как встретил тебя.
— Поэтому тебе не страшно?
— И поэтому тоже.
— А в первый раз?
— Я не помню… Может потому что все произошло слишком быстро, и я не успел испугаться.
— Как ты думаешь, почему люди возвращаются с того света?
— Быть может потому что не успели сделать чего-то важного в жизни?
— И чего же не успел ты?
— Встретить тебя…
В гильдии Проводников Душ новоявленному члену сразу же объяснили его обязанности, а также правила, которые он должен был неукоснительно соблюдать. Ему доверили непростой участок — все детские больницы Нью-Йорка. Проводники могут принимать различные образы в зависимости от того, какую Душу должны забрать. И только один из них всегда приходил к своим подопечным в своем неизменном образе, который пришелся ему по душе еще до того, как он стал Ангелом Смерти. Согласитесь, что ребенок быстрее доверит свою душу Питеру Пэну, с которым можно улететь в таинственный Неверлэнд. На вид Питеру было лет восемнадцать. Улыбчивый. Общительный. Располагающий к себе. Он всегда умел найти подход к любому ребенку. Своих подопечных Питер любил и всегда давал им время, чтобы они могли закончить важные для них дела, потому что сам знал — насколько это необходимо. В его Неверлэнде всегда было полно Душ, и это было понятно — в больницах реанимационные отделения, где пациенты «зависают» между жизнью и смертью, никогда не пустуют. Такие Души Питер называл Потеряшками и вверял их на попечительство Феликса, который был ему не только преданным другом, но и незаменимым помощником.
— Я дома!.. Как же сегодня на улице чертовски холодно. М-м-м-м… Как вкусно пахнет.
— Сейчас кто-то получит по своим ловким рукам.
— Оу! Что за строгости? Это всего лишь блинчик.
— Который ты пытаешься бессовестно стащить.
— У меня уважительная причина — я замерз, пока ходил нам за кофе. И теперь организм требует возместить потраченные калории.
— А твой организм не может потерпеть минут десять?
— Может… Но не хочет.
— Что ты делаешь? Я сейчас сожгу блины.
— А что я делаю? Всего лишь целую тебя. Вот здесь. И здесь… И еще вот тут…
— Чееерт… Ты уже не хочешь завтракать?
— Хочу… И тебя хочу.
Чаще Питер возвращал детские Души в Мир людей. Те же, чей земной век все же заканчивался, после Божьего Суда всегда отправлялись в Царство Света. Питер считал детские души априори чистыми. И даже если Темные предъявляли какие-то доказательства, Питер парировал тем, что его подопечные расплатились за свои прегрешения еще при жизни: болью, мучениями, слезами, несбывшимися мечтами, утраченными надеждами и шансами. Суды, на которых судействовал Питер Пэн, всегда проходили спокойно, если не сказать — скучно: без склок и скандалов, и заканчивались предсказуемо. Грандиозный скандал разразился только на одном Суде, когда однажды неопровержимые и множественные доказательства Темных не позволили Питеру отправить одну взрослую Душу, попавшую в его Неверлэнд, в Царство Света и он, нарушив одно из правил кодекса Проводников Душ, отправил ее обратно в Мир людей.
— Почему ты снова это делаешь?
— Делаю что?
— Сомневаешься в нас.
— Я сомневаюсь в себе… Сомневаюсь, что сделал правильный выбор. Я все чаще думаю о том, что должен был…
— Замолчи! Слышишь? Я знаю, что ты хочешь сказать, но не хочу этого слышать! В конце концов — это было мое решение! И я не жалею о нем… Что тебя не устраивает? То, что мы, несмотря ни на что, вместе?
— Когда-нибудь я тебе надоем…
— Господи… Так вот в чем ты сомневаешься? Да мне и вечности будет с тобой мало. Иди ко мне, глупый мальчишка.
— Бить будешь?
— Любить…
Питер слышал истории о том, что Ангелы Смерти влюблялись в людей. Правда, это были исключительные случаи. Но он и думать не мог, что встретит свое исключение в одном из городов, разрушенных землетрясением. Работы на масштабных катастрофах всегда много, поэтому в суматохе случаются и путаницы, и недоразумения. И Питер тогда пометил своей печатью и забрал в свое Чистилище совсем не того, на кого получил скрижаль. В своей ошибке он разобрался почти сразу — ему нужно было забрать женщину, придавленную плитой, и которую держал за руку случайно помеченный им мужчина. К тому времени, когда Питер из своего Чистилища переправил все души погибших под руинами разрушенного города в определенные Царства, он уже успел привязаться к своей «ошибке». У этой «ошибки» была искренняя, открытая улыбка, а еще пронзительные голубые глаза, от взгляда которых Питер почему-то задыхался. Питер надеялся, что ошибочная печать Смерти исчезнет с левой руки мужчины, и тот вернется в Мир людей, но метка то исчезала, то проявлялась вновь. А позже Жнецы передали Питеру и скрижаль… Киллиана Джонса, нелегкая судьба которого все же подошла к концу. Тогда и случился тот скандальный суд, когда Темные забрасывали Питера доказательствами своего права на обладание душой Киллиана Джонса. А они не отводили друг от друга глаз. И Питер понимал, что ни за что не отдаст Киллиана Темным… да и Светлым тоже. И он знал, что нарушает правила Проводников Душ, но ничего не мог с собой поделать и отправил Киллиана обратно в Мир людей. Питер очень хотел, чтобы Киллиан Джонс продолжал жить, а еще надеялся, что разыщет его по своей метке, чтобы наблюдать за его жизнью хотя бы издалека, но почему-то не смог найти.
— Как ты потерял руку?
— Это было землетрясение… Здание обрушилось, и меня вытащили из-под завала. Говорили, что меня тогда признали умершим, но в морге выяснилось, что во мне все еще теплилась жизнь, и меня перевели в реанимацию. Потом была клиническая смерть, потому что врачи пытались спасти мою руку, но у гангрены на нее были свои планы… И кузина подписала согласие на ампутацию. И это спасло мне жизнь. А мне хотелось умереть…
— Почему?
— Кому я такой нужен? Безрукий калека.
— Мне. И это всего лишь рука. Согласись, что куда хуже, если бы у тебя не было мозгов, или сердца, или…
— Или чего? Оу… То есть, если я когда-нибудь стану бессердечным идиотом-импотентом, то ты сбежишь от меня?
— Я сказал, что это куда хуже, но не критично. Хреново, но не критично. Многие живут без мозгов и сердец. И ничего — живут. А от импотенции есть пилюли.
— Издеваешься, да?
— Немного. Не хочу, чтобы ты стеснялся себя и считал калекой.
Питер встретил Киллиана Джонса случайно почти за месяц до Рождества в одной из Нью-Йоркских детских больниц и понял, почему не смог его разыскать — у Киллиана не было левой руки, на которою Питер поставил свою метку. Вернее, кисти, вместо нее красовался протез в черной перчатке. То, что Киллиан не помнил Питера, было вполне объяснимо — возвращенцы с «того света» вообще мало что помнят о таком опыте. А вот то, почему Киллиан видел его, не имея метки — этого Питер объяснить не мог. Как не мог объяснить и то, почему снова задохнулся от взгляда прищуренных голубых глаз и ему вдруг захотелось опять стать человеком. Желание было так велико, что он нашел в талмудах сводов правил информацию о допустимости такого при определенных условиях. Условий, по сути, было всего лишь два: Ангел должен влюбиться в простого смертного — уже влюбился, но тот в свою очередь не должен догадываться об истинном положении вещей, иначе — или человек умрет, или Ангел снова станет смертным. Не должен — значит, не узнает. И Питер получил у гильдии Проводников Душ для себя привилегию — временно стать человеком — без особых проблем, потому что Ангелу, у которого лихорадочно блестят глаза, отказать невозможно. И впервые за все время Питер взял отпуск на две недели, чтобы провести его в Мире людей. Рядом с ним.