Нижняя часть Франциска уже полностью слилась со стеной, сам он изгибался назад, перегораживая коридор, но было видно, что изгибаться осталось недолго: скоро станет единым целым с коридором. Наверное, отделить можно будет и тогда, но лучше бы приняться за это прямо сейчас. Однако Шарль не спешил помогать.
— Оригинальная композиция, — заметил он.
— Действуй давай, — огрызнулся Франциск. — Любоваться будешь потом. Я даже специально для тебя войду наполовину в какую-нибудь стену, и смотри сколько душе угодно.
— Я бы предпочел другое вознаграждение.
— Какое именно?
— Соответствующее степени вашей нужды в моей помощи.
— А ты хитер, — одобрил Франциск. — Но учти: сейчас ты спасаешь не столько меня, сколько Шамбор.
— Спорное утверждение. До вашего появления Шамбору ничего не грозило. И если единственное, что вы можете предложить, — титул «Спаситель Шамбора», — Шарль выразительно зевнут, — то я, пожалуй, откажусь от этой чести.
— Это бесчеловечно! — возмутилась я.
— Огонек, ты видишь в этой стене человека? — удивленно приподнял он брови. — Я — нет.
— Хорошо, что ты хочешь? — раздраженно бросил призрак. — Только решай скорей, а то не получишь ровным счетом ничего.
— Первое — мне нужны гарантии, что вы не навредите Шамбору.
— Мое слово?
— Недостаточно, — покачал Шарль головой. — Вы искренне посчитаете, что ничего страшного не делаете, и разрушите все, что создавалось веками.
— И как ты хочешь получить гарантии?
— Во дворец вы проходите или пытаетесь пройти только со мной. Николь не привлекаем. Мне кажется, общение с вами не идет ей на пользу.
— Увы, не выйдет, — ехидно ответил призрак. — Без Николь нет шансов попасть во дворец.
— То есть вы не можете от нее отдаляться?
Призрак втянулся в стену еще чуть-чуть, прошипел довольно неприличное ругательство и выдохнул:
— Предлагаю оставить решение технических проблем на потом. По первому — берем тебя с собой, это единственно возможный вариант. Но если есть первое, значит, есть как минимум второе?
Шарль согласно кивнул.
— Второе — хотелось бы что-нибудь интересное из забытых к нашему времени заклинаний. О вас в учебниках пишут как о весьма талантливом маге.
Франциск от похвалы приосанился, точнее, попытался, поскольку при движении стена колыхнулась и всосала его чуть сильнее.
— Договорились! — в панике заорал он. — Заклинание из моих! На твой выбор!
— Три, — чуть скучающе поправил Шарль. — Или даже приниматься не буду.
Кажется, сейчас шантажирует совсем не тот, кто собирался. Но говорить, что некрасиво пользоваться чьим-то тяжелым положением, я не стала: в конце концов, именно этим Франциск не только постоянно занимался, но и собирался заниматься в дальнейшем, так что справедливо, что ему показывают со стороны, как это выглядит.
— Хорошо, три, — покладистость Франциска не имела границ, — только вытащи меня. И поторопись. Времени все меньше.
— Клятва, Ваше Величество, — и не подумал торопиться Шарль. — Чтобы потом вы не заявили, что подразумевалось совсем не то, что подразумевалось.
Франциск торговался недолго. Вся важность с него слетела, он опасался лишний раз шевельнуться, слова цедил медленно, по одному и обдуманно, не позволяя себе ни единого оскорбления или того, что могло таковым показаться. Шарль на уступки не шел, и пришлось Его Величеству повторять слово в слово то, что предлагал предприимчивый маг.
Зеленоватое сияние окутало обоих, подтверждая, что клятва дана и принята, и обещая суровые кары в случае невыполнения, после чего Шарль наконец занялся освобождением призрака из ловушки. Это оказалось не столь простой задачей. Но если я даже не подозревала, с какой стороны браться, Шарль явно не нуждался в подсказках Франциска, которые сыпались словно пух из прохудившейся подушки — такие же пушистые и невнятные. В конце концов Шарль довольно резко приказал призраку замолчать, и того это столь удивило, что он прервался на середине фразы, так и оставшись с приоткрытым ртом. Впрочем, насколько я знаю, призракам, чтобы говорить, рот не слишком нужен — это такая же иллюзия, как и звук, поэтому открывание рта и внятная речь могут существовать отдельно.
Дальше Шарль продолжил в полной тишине, и ловушка медленно, но верно начала отпускать пойманного призрака. Тот отлипал от стены все больше и больше, пока не завис посреди коридора, встряхнулся, словно пес после купания в речке, поправил шляпу и, как будто ничего не случилось, довольно бодро произнес: