— Антуан, — тронула я жениха за рукав, — если они действительно дерутся из-за тебя, может, остановишь их? Объяснишь, что все это не только не даст результата, но и выглядит ужасно.
Антуан даже не повернулся посмотреть, так ли это, лишь снисходительно улыбнулся и поцеловал мне руку.
— Поверь, дорогая, лучше всего не обращать внимания.
— Иначе возомнят о себе Богиня весть что, — поддержала его Вивиана. — Да и не стоит вмешиваться: судья уже останавливает дуэль, если, конечно, то, что мы наблюдаем, можно назвать столь благородным словом.
— Но…
— Николь, простолюдинов нужно сразу ставить на место. Простолюдин с магией — ошибка Богини, ее недосмотр, — прощебетала Вивиана, улыбаясь так, что со стороны казалось, что она говорит исключительно приятные вещи, если не мне, то Соланж точно. — Запомни, мы — отдельно, они — отдельно. Мы — опора магии и опора трона.
Хороша опора, которая спит и видит, как бы самой сесть на шамборский трон. Но говорить этого я, разумеется, не стала, кисло улыбнулась и отвернулась от Альвендуа. Люсиль выглядела немного пришибленной, наверняка приняла слова Вивианы на свой счет. Конечно, простолюдинкой ее не назовешь, но семья совсем не титулованная, в отличие от Альвендуа. Нет, Вивиана не впервые говорила, что считает нашу дружбу неуместной, но в этот раз все наше окружение словно не замечало мою подругу. Но я лучше буду отдельно от Вивианы и Соланж, а не от Люсиль.
Под куполом уже стояла новая пара. Два студента выглядели не столь непримиримо, как только что ушедшие девушки. Судя по всему, эта дуэль служила больше для развлечения, чем для выяснения отношений. Отработка слабых боевых заклинаний на постоянно уклоняющемся объекте. Заклинания были красочными, некоторые со звуковыми эффектами. Похоже, парни встречались под куполом не впервые и хотели удивить не только друг друга, но и зрителей. Или рассмешить? Мощная орочья дева потянулась к одному из дуэлянтов за поцелуем, но ее надеждам оказалось не суждено сбыться: иллюзия лопнула с громким треском, развалилась на тьму мелких желтых мотыльков и устремилась к отправившему заклинание. Тот отбивался, словно к нему вернулась не собственная магия, а злобная некромантская. Мотыльки почему-то не уничтожались, лишь вспархивали и опять оседали, занимая каждый свободный кусочек тела. Похоже, даже в нос пытались залезть, поскольку маг расчихался, размахивая руками, как ветряная мельница, но это ему не особо помогло, он все так же оставался покрыт желтым шевелящемся ковром, по-видимому блокирующим магию. Колдовать в таких условиях не смог, и распорядитель объявил о завершении поединка. Мотыльки пропали при прохождении через купол. Проигравший выглядел не слишком расстроенным. Мне показалось, что они оба остались довольными результатом, поскольку стали что-то живо обсуждать и чиркать на листах какие-то схемы. Ужасно захотелось их послушать, но там и без меня было не протолкнуться.
— Паяцы, — пренебрежительно бросила Вивиана. — Ничего не умеют, только пыль в глаза пускать.
Следующая схватка оказалась менее зрелищной. Противники кружили внутри купола, изредка прощупывая друг друга короткими импульсами и обходясь без звуковых и световых эффектов. Соланж с Вивианой болтали, словно лучшие подруги, не обращая внимания на происходящее, Антуан же, напротив, глядел намного внимательнее, чем на схватку перед этой. Пальцы его непроизвольно шевелились, словно он был одним из поединщиков и повторял чужие заклинания или кастовал свои. Лицо жесткое, непримиримое, словно у мраморной статуи древнего божества. Я опять забеспокоилась исходом грядущей дуэли и начала осматривать зал, ища Шарля или хотя бы Франциска. Должны же они подойти заранее?
Но они посчитали явно по-другому: я не заметила ни Шарля, ни призрака. Вспомнив про метку, я с облегчением обнаружила, что Шарль уже на подходе к Дуэльному залу. Зря я переживала, что опоздает. Вошел он с совершенно невозмутимой физиономией, как будто и не догадывался, что его собираются убивать. Франциск плыл рядом и выглядел как кот, объевшийся сметаны до икоты: вроде и наверху блаженства, но лишнее давление в пузе мешает. По-видимому, эмоций покойный монарх после диеты монастыря хлебнул через край — слишком много всего оказалось в академии. Глаза его пытались смотреть в разные стороны, чтобы охватить как можно больше развлечений. Это не пошло на пользу монаршему облику, который потерял не только важность, но и аккуратность: одежда висела дымными клочьями, и даже перо выглядело выдранным у петуха после продолжительных боев.