Чувство памяти — особый дар. Он сродни чувству любви.
Мы возвращались с Никулицынского городища, ехали по ухабистой дороге через лес, а впереди увидели старуху. Она не просилась подвезти, не голосовала, соступила с дороги и ждала. Место в машине было, мы еле уговорили старуху сесть. «Денег только на автобус». Потом села и сразу стала объяснять, зачем она ходила в Никулицыно.
— Четвертый год каждую неделю хожу. На могилу внука. До Боровицы от Кирова еду на автобусе, оттуда пешком.
— Каждую неделю? И зимой?
— Каждую. Ждет.
Мы долго молчали. Кончился проселок, выехали на асфальт.
— Хороший был внук?
— Ласковый. Совсем маленький был, прибежит, прижмется: «Бабушка, я тебя сильно-сильно люблю!»
Открылся за рекой город, беседка в городском саду, трубы и корпуса заводов, вышка телецентра.
— В цинковом гробу привезли. Открыть не дали. Я поверила, что убили, а дочь не верит. Пьет сильно, меня ругает, что на кладбище езжу. «Не он там, и все!» А вы на городище были?
— Да.
— Правда ли, нет ли, говорили, что там памятник будет как первому поселению?
— Правда.
В совершенно безветренный день бабьей осени шел по нескончаемому осиннику и вдруг заметил, что осины шумят в совершенном согласии с моими думами. Звук осин, по-прежнему молящий прощения, то смолкал, то оживлялся.
Разве тот умен, думал я, кто много знает. От знаний впадают в гордыню вседостижимости, гордыня затмевает чистоту помышлений. Умен тот, кто различает добро и зло, избегает злого, а свои усилия направляет на делание добра. Вот этому единственному уроку может научить история.
Кровь людская в нашей земле, красная, как алеющие осиновые листья.
Научиться любить, научиться прощать, научиться делать добро — вот тогда мы будем бессмертны.
Что б ни происходило с тобою, Отечество мое, люблю тебя и навсегда знаю: любовь к Отечеству — почти единственное, что может спасти от упадка духа.
