Ужасно несправедливо. Она наконец-то впустила прекрасного, лучшего из мужчин в сердце, но, похоже, безнадёжно опоздала. И ещё он с вопиющим равнодушием отнёсся к её подарку, первому и единственному за этот непростой год. А Виррис пытала Эосов, выясняя, что он любит, её пока ещё муж, так старалась порадовать в день рождения, к которым он безразличен и не любит устраивать даже маленького скромного праздника. Думала, искала, переступала через себя, обратившись за помощью к зятю, и тот нашёл ей надёжного проверенного человека, и вместе они почти месяц искали нужное… сомневалась, советовалась, уточняла, ни капельки не пожалела ни золотого из потраченных денег — немалая сумма вышла! А этот герриардец даже не посмотрел, что в коробочке! «Благодарю, Виррис», — и сдержанная улыбка.
Вир снова шмыгнула носом.
— …так и возишься со своими школярами, Бьорди? Не надоело?
Плотный сгусток досады и обид разбил высокий жеманный голос, просто отвратительный каждым своим звуком. Виррис заторможенно обернулась.
Да что ж такое-то!
Респектабельный столичный район в тёплое время года утопал в зелени, а зимой высокий кустарник выстроился вдоль тротуара, изрядно присыпанный пушистыми хлопьями снега; кое-где проглядывали пурпурные ягодки. Виррис не пряталась, трудно прятаться, будучи одетой в насыщенный винно-красный цвет, да и повода ни малейшего: это пока ещё её собственный муж, она имела на него все права. Но Бьорд её не замечал или делал вид, что не замечает, весь, казалось, поглощённый встречей посреди сонной заснеженной улицы, но отросшие пряди, упавшие на глаза, отбросил назад нервным движением, и этот жест оставлял робкую надежду, что встрече муж не особенно рад. Собеседница же смотрела только на Зоратта; до Вир долетали обрывки фраз, она без труда складывала эти кусочки в целую картину, а в глазах начали плясать тёмные мушки. И ладони жгло от желания выпустить магию, шарахнуть по улыбающемуся дамскому лицу, стереть с него накрашенную кокетливую улыбку. И Бьорду тоже врезать, чтоб… чтоб не стоял так спокойно, позволяя так улыбаться в свой адрес! :К:н:и:г:о:е:д:.:н:е:т:
Зоратта остановила какая-то разряженная по последней моде дама, чуть в стороне её ожидал экипаж. Женщина (язык отчего-то не поворачивался назвать её леди) была довольно высокой, с пеной белокурых кудрей и локонов, убранных в высокую причёску, густо подведёнными глазами и губами в тон меховой накидке — цвета взбесившейся фуксии. Несмотря на морозец, капюшон свободно лежал на плечах дамы. Ответы мужа она не слышала, зато голос этой выскочки так и летел по улице, звенел, отражаясь от яркого белого снега, переливчатый смех. Что такого рассказывал ей Зоратт, что она то и дело хохочет? Настроение, и без того не радужное, портилось с каждой секундой. Подойти бы, стряхнуть бесцеремонную руку с цветными ноготками, зачем-то то и дело поправляющую идеально лежащий лацкан мужниного пальто, но девушка приклеилась к месту ледяной статуей.
— …ей пора уже об этом задуматься, но ты же знаешь… ветер в головах…приходится мне… Калларскую, разумеется, советуют, но я слышала, что господин Байрин оставил преподавательскую… этот новый стихийник так себе, а моей девочке нужен самый… Ох, что же это я! Райда! — дама нетерпеливо махнула рукой в сторону кареты. — Иди сюда, золотко!
Зоратт чуть повернул непокрытую голову в сторону открывшейся дверцы экипажа. Выпорхнувшая наружу девушка была юна, лет шестнадцати от силы, свежа и миловидна. Со своего ракурса Вир не видела лица мужа, а юное создание так и сверкало улыбкой в его сторону. Никакого воспитания и скромности ни малейшей!
— Бьорди, это моя дочь…то есть не моя, а Уитмара, но мне как родная…
Виррис вдохнула морозного воздуха, зубы сводило. Голос у юной особы оказался высокий и чистый. Надо подойти, прекратить это всё. Вроде бы ничего особенного: просто обмениваются новостями, но желание вцепиться старшей даме в белобрысые кудри усиливалось. Зоратт немного отступил назад, убирая со своего пальто нахальную дамскую лапищу, однако, судя по всему, не делал попытки завершить встречу, указав на замершую неподалёку супругу. А их вообще-то в Сайттене ждут!