Когда мне на работе предложили годовую командировку в Сибирь, в город Новокузнецк, я с радостью согласился. Хотелось сменить обстановку, уехать из своей квартиры, где проделанный своими руками ремонт напоминал мне о последнем нашем с Артуром дне, когда он еще был со мной.
Приехав в Новокузнецк и сняв квартиру, я почувствовал себя немного легче. И даже решил, что познакомлюсь с какой-нибудь хорошенькой новокузнечанкой.
Её звали Анжела. Мы вместе работали. Она была веселой хохотушкой, симпатичной и жизнерадостной. На третий день работы она пригласила меня на домашний борщ. Я согласился, ведь кроме компьютера в съемной квартире меня никто не ждал. Её сыну было четыре года, замечательный малыш. Я стал часто у них бывать. Секс с Анжелой мне нравился, но не удовлетворял. А вот общение с ней и с её сынишкой Женей отвлекало от постоянных мыслей об Артуре. Мы встречались почти месяц, пока случайно я не услышал разговор Анжелы с одной из наших сотрудниц.
— Анжелка, зря ты с Олегом связалась. Ему что, он командировочный, срок свой оттарабанит, да и уедет. А ты сейчас к нему прикипишь и пацана приучишь, тебе это надо? Тебе жизнь свою надо устраивать, пока Женька маленький, а не терять время с командировочными.
— Ну, все-то ты, Наташ, знаешь. А, может, он останется или нас с собой заберет. Может, он тоже ко мне прикипит.
— Дура ты, Анжелка, сама ведь потом сопли на кулак мотать будешь.
После этого разговора я понял, что так больше нельзя. Нужно прекратить эти встречи, пока я не сделал человеку так же больно, как Артур сделал мне. Я опять остался один на один со своим родным и верным компьютером и коротал вечера только с ним.
Как-то наши парни с работы заговорили о покупке машин. Один из ребят собирался продать свою машину и купить другую. Из их разговора я узнал, что в Новосибирске автомобили дешевле. Когда был упомянут этот город, я насторожился и стал прислушиваться к разговору. Дима собирался за новой машиной ехать в Новосибирск. Я поинтересовался, сколько от Новокузнецка до него ехать, и сердце ухнуло вниз, когда я услышал, что я от любимого всего в пяти часах езды на машине.
…Черт, еле вынырнул из тяжелого сна. Голова как чугунная, в горле тошнота. Чье-то голое горячее тело прижимается рядом. Глаза открывать боюсь, сначала пытаюсь вспомнить, что я, где я, почему. Вчера после работы отмечали день рождения нашей кассирши. Это я помню. Нажрался и кому-то плакался в жилетку — помню. О чем плакался — нет. Господи, а если об Артуре? Страх и какое-то гадливое чувство подбираются к груди. Открываю глаза — рядом лежит Анжела. Значит, уехали мы вместе. Неужели я рассказал ей про Артура? Сердце сжимает холодными тисками. Черт, черт, столько терпел, не пил, не напивался, соплей не распускал, и на тебе!
Анжела открыла глаза и томно потянулась.
— Проснулся? Минералочки хочешь?
— Хочу, — хриплю я, а сам боюсь ей в глаза смотреть.
Она поднимается и, демонстрируя мне свою тоненькую стройную фигурку, направляется на кухню. Возвращается, закутанная в полотенце, и протягивает мне стакан с «Карачинской». Я накидываюсь на него, как издыхающий в пустыне. Она смеётся.
— Не зря ты мне вчера все уши прожужжал со своей «Карачинской». Может, лучше пивка?
— Нет, не хочу. Я не опохмеляюсь никогда. Вот от таблетки аспирина бы не отказался. У меня на кухне в столе, где ложки, пачка начатая валяется, принесешь таблеточку?
— А что мне за это будет? — Она наклоняется и кусает меня за сосок. А я в таком напряжении от неизвестности, что желания к ласкам даже не возникает.
Проглотив таблетку, закрываю глаза и прошу Анжелу не кантовать меня пока. Она понимает, она вообще понятливая женщина, добрая, хорошая, красивая и одинокая. Но я не могу скрасить ее одиночество, не могу переступить через себя. Даже секс на трезвую голову почему-то не привлекает. А вчера наверняка все было, только вот я не помню ни хрена.
Анжела пошла в ванную, потом я услышал, как она возится на кухне. У меня на квартире она уже не первый раз. Прекрасно знает, что и где. Я пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь из вчерашнего. Только обрывки: пить начали в баре, затем бар закрылся, и мы поехали к кому-то на хату, к кому — убей, не помню. Помню, что сидел в ванной, меня кто-то умывал, и я что-то рассказывал, а меня утешали. Господи, позор-то какой. Ничего больше не вспомнив, задремал.
— Олеж, я супчик жиденький сварила, вставай, поешь. Тебе легче станет. А то ведь желудок у тебя совсем пустой. Надо хоть немного туда чего-нибудь закинуть.
Есть не хотелось совершенно, тошнило и кружилась голова. Черт, наверное, меня вчера вывернуло, раз желудок пустой. Я ведь без закуски не пью, запивать никогда не запиваю, а вот закусывать — это у меня святое. Это ж сколько нужно было выжрать, чтоб так нажраться? Встаю через силу и, первым делом, в туалет и в ванную. Так, контрастный душ немного приводит в себя. Зубы чистил так, что десны закровили. Тащусь на кухню и молча утыкаюсь в тарелку с супом. Стыдно, господи, как стыдно. Через силу похлебав бульончику, почувствовал, что действительно становится легче. Анжела с аппетитом схлебала свой супчик, и хрустит чипсами, попивая пивко. А меня от его вида аж передергивает.
— Анжел, я сильно вчера нажрался? Не помню ничего, я там ничего не натворил?
— Олеж, ну, ты как пацан, честное слово. Вчера все, как порося, напились. А обрыгался не только ты один, так что не парься. Вам вчера водку, видать, в баре паленую подсунули, кто ее пил — всем хреново было.
— Ясно. Я помню, что кому-то в жилетку плакался. Не тебе?
— Мне, кому ж еще.
— И что я тебе наплакать успел? — Сердце замерло, я со страхом ждал, что она ответит.
— Олеж, не переживай, я девушка взрослая, все понимаю. Так что не раскаивайся, что все мне высказал. Так даже лучше.
— Анжел, а что я тебе высказал? Не томи, я ведь, хоть убей, не помню, что тебе наговорил.
— Да ничего особенного. Сказал, что не можешь со мной встречаться, что это нечестно по отношению ко мне. Что расстался недавно с женой и не хочешь пока серьезных отношений. Очень меня хвалил. И уверял, что все будет хорошо, что я себе еще найду настоящего мужика. Так что ты, вообще-то, не плакался, а жалел и успокаивал меня. Хоть я и не плакала, и успокаивать меня вроде бы было не нужно. А потом мы с тобой решили устроить последнюю, прощальную ночку. Вот, собственно, и все.
Я, наверное, слишком громко вздохнул, и на лице моем слишком сильно было видно облегчение. Потому что Анжела глянула на меня, как на врага народа, подумав, наверное, что я козел, — радуюсь, что высказал ей все это. Откуда ей было знать, что мой облегченный вздох к ней отношения не имеет.
3. Артур. Жизнь семейная
— Арти! Ну что ты опять в своем компьютере завис? — Таня подошла сзади, обняла, и, еще не согревшаяся с мороза, прижалась ко мне холодной щекой. — Я только что от врача. У меня четко видно, что будет девочка. А то, помнишь, раньше сомневались. Ты рад?
— Ну конечно, я рад, — похлопав женушку по руке, лежащей на моей груди, подтвердил я, продолжая просматривать новости компьютерного мира. Она досадливо вздохнула и, освободив меня из плена своих рук, ушла на кухню. Нет, я действительно был рад. Семья, ребенок. Все, что положено. Мама, так та вообще на седьмом небе от счастья — а внук или внучка, ей все равно. Для меня же жизнь вошла в какую-то своеобразную колею, где вроде все есть, а чего-то так и не хватает. И чем дальше, тем яснее я осознавал что, собственно, все мои усилия обойтись без этого «чего-то» терпят крах. Или правильнее сказать «кого-то»?