– Не зря ты мне вчера все уши прожужжал со своей «Карачинской». Может, лучше пивка?
– Нет, не хочу. Я не опохмеляюсь никогда. Вот от таблетки аспирина бы не отказался. У меня на кухне в столе, где ложки, пачка начатая валяется, принесешь таблеточку?
– А что мне за это будет? – она наклоняется и кусает меня за сосок. А я в таком напряжении от неизвестности, что желание к ласкам даже не возникает.
Проглотив таблетку, закрываю глаза и прошу Анжелу не кантовать меня пока. Она понимает, она вообще понятливая женщина, добрая, хорошая, красивая и одинокая. Но я не могу скрасить ее одиночество, не могу переступить через себя. Даже секс на трезвую голову почему-то не привлекает. А вчера наверняка все было, только вот я не помню ни хрена.
Анжела пошла в ванную, потом я услышал, как она возится на кухне. У меня на квартире она уже не первый раз. Прекрасно знает, что и где. Я пытаюсь вспомнить хоть что-нибудь из вчерашнего. Только обрывки: пить начали в баре, затем бар закрылся и мы поехали к кому-то на хату, к кому – убей, не помню. Помню, что сидел в ванной, меня кто-то умывал и я что-то рассказывал, а меня утешали. Господи, позор-то какой. Ничего больше не вспомнив, задремал.
– Олеж, я супчик жиденький сварила, вставай, поешь. Тебе легче станет. А то ведь желудок у тебя совсем пустой. Надо хоть немного туда чего-нибудь закинуть.
Есть не хотелось совершенно, тошнило и кружилась голова. Черт, наверное, меня вчера вывернуло, раз желудок пустой. Я ведь без закуски не пью, запивать никогда не запиваю, а вот закусывать – это у меня святое. Это ж сколько нужно было выжрать, чтоб так нажраться? Встаю через силу и, первым делом, в туалет и в ванную. Так, контрастный душ немного приводит в себя. Зубы чистил так, что десна закровили. Тащусь на кухню и молча утыкаюсь в тарелку с супом. Стыдно, господи, как стыдно. Через силу похлебав бульончику, почувствовал, что действительно становится легче. Анжела с аппетитом схлебала свой супчик и хрустит чипсами, попивая пивко. А меня от его вида аж передергивает.
– Анжел, я сильно вчера нажрался? Не помню ничего, я там ничего не натворил?
– Олеж, ну ты как пацан, честное слово. Вчера все как порося напились. А обрыгался не только ты один, так что не парься. Вам вчера водку, видать, в баре паленую подсунули, кто ее пил – всем хреново было.
– Ясно. Я помню, что кому-то в жилетку плакался. Не тебе?
– Мне, кому ж еще.
– И что я тебе наплакать успел? – сердце замерло, я со страхом ждал, что она ответит.
– Олеж, не переживай, я девушка взрослая, все понимаю. Так что не раскаивайся, что все мне высказал. Так даже лучше.
–Анжел, а что я тебе высказал? Не томи, я ведь, хоть убей, не помню, что тебе наговорил.
– Да ничего особенного. Сказал, что не можешь со мной встречаться, что это не честно по отношению ко мне. Что расстался недавно с женой, и не хочешь пока серьезных отношений. Очень меня хвалил. И уверял, что все будет хорошо, что я себе еще найду настоящего мужика. Так что ты вообще-то не плакался, а жалел и успокаивал меня. Хоть я и не плакала, и успокаивать меня вроде бы было не нужно. А потом мы с тобой решили устроить последнюю, прощальную ночку. Вот, собственно, и все.
Я, наверное, слишком громко вздохнул, и на лице моем слишком сильно было видно облегчение. Потому что Анжела глянула на меня, как на врага народа, подумав, наверное, что я козел – радуюсь, что высказал ей все это. Откуда ей было знать, что мой облегченный вздох к ней отношения не имеет.
3. Артур. Жизнь семейная.
– Арти! Ну что ты опять в своем компьютере завис? – Таня подошла сзади, обняла, и, еще не согревшаяся с мороза, прижалась ко мне холодной щекой. – Я только что от врача. У меня четко видно, что будет девочка. А то, помнишь, раньше сомневались. Ты рад?
– Ну конечно, я рад, – похлопав женушку по руке, лежащей на моей груди, подтвердил я, продолжая просматривать новости компьютерного мира. Она досадливо вздохнула и, освободив меня из плена своих рук, ушла на кухню. Нет, я действительно был рад. Семья, ребенок. Все, что положено. Мама, так та вообще на седьмом небе от счастья – а внук или внучка, ей все равно. Для меня же жизнь вошла в какую-то своеобразную колею, где вроде все есть, а чего-то так и не хватает. И чем дальше, тем яснее я осознавал что, собственно, все мои усилия обойтись без этого «чего-то» терпят крах. Или правильнее сказать «кого-то»?
Отвлекшись от монитора, посмотрел в окно, где в быстро надвигающихся сумерках зажигались огни в чужих домах. Там, за окнами, у каждого своя жизнь, свои проблемы. Но из всего многообразия людей нас, как правило, интересуют лишь единицы самых близких. И для меня таким человеком был и остался Олег. Хотя я всеми силами пытался его забыть, вычеркнуть из своих мыслей, понимая, что вряд ли когда еще встречу его, что жизнь продолжается, не смотря на наши ошибки и выкидоны судьбы. «Что же ты сейчас делаешь?» – задал я сам себе уже привычный вопрос и, как обычно, тут же попытался вытолкать его из мыслей, отвлекаясь на сиюминутное. Я потянулся, завел руки за голову, разминая таким образом мышцы спины. Из кухни поползли запахи, от которых тут же заурчало в животе. Да, пора поужинать. Хорошо иметь жену: приготовит, накормит. Хотя я и сам не прочь иногда что вкусное сделать. Когда маме помогал, то волей-неволей научился. Да и говорят, что лучшие повара – это мужчины. «И Олегу нравилось…» – и тут же с досадой на самого себя: «Забыть!». Захожу на кухню:
– Ну, как дела на работе? – обнимаю Таню сзади за толстенький уже живот, но она меня отпихивает:
– Не мешай, садись за стол.
«Ну и фиг с тобой» – обижаюсь я. Сажусь. «Интересно, она мне сегодня даст или нет?» – проплывает ленивая мысль, пока я пялюсь на нее в ожидании ужина. Конечно, беременность накладывает свои ограничения, но я же осторожно, да и она женщина крепкая, здоровая, даже несколько многовато вес набрала, как сама же и призналась после предыдущего посещения консультации. Так что полезно будет ей сжечь лишние калории.
Надеясь на благосклонность супруги, предлагаю помыть посуду, на что она, конечно же, соглашается. Так. Теперь еще немного подмазаться:
– Лапочка моя, как там наш малыш? – я присаживаюсь рядом с ней и кладу руку на живот. Таня отвлекается от телевизора:
– Не малыш, а малышка. Ты чем меня слушал? – улыбается. Это хорошо-о-о.
– Ну, пусть малышка, какая разница? – улыбаюсь в ответ. Но тут у нее настроение резко скачет в противоположную сторону:
– Какая разница?! Да тебе вообще наплевать, мог бы не притворяться, и так вижу, что ребенок тебе совсем не нужен! Тебе бы лишь трахаться! Я не дура, прекрасно знаю, чего вдруг ласковый такой!
Ну вот что на нее снова нашло? Я психую, вскакиваю с дивана и направляюсь курить, чтобы немного успокоить нервы. В комнату возвращаться уже не хочется, иду в ванную.
Пока моюсь, уныло думаю о том, что так я долго не продержусь, сорвусь и снова переругаюсь с ней в пух и прах. Беру свой любимый «Бриз» и ненароком задеваю и роняю один из многочисленных Татьяниных тюбиков. Раздражение поднимается новой волной: ну вот зачем женщинам так много этой всякой дребедени? Все полки заставлены! Я же обхожусь буквально одним–двумя. Да еще этот дурацкий сладкий запах! Говорил же, что не люблю эти цветочные ароматы, но ей на это наплевать! А еще мне претензии предъявляет! Хотелось взять, да и смахнуть все эти баночки рукой, но я все же сдержался, закрыв глаза и считая до десяти. Надо переключить мысли на приятное. И тут же, словно повинуясь долгожданному разрешению, всплыли воспоминания о том, как мы с Олегом принимаем душ вдвоем, как он оглаживает меня, целуя сзади в шею, отведя в сторону мокрые пряди моих длинных волос. И как это было здорово. И это, и то, что следовало дальше… Чувствуя напряжение члена, панически отмахиваюсь от несуществующих рук и ощущения поцелуя на шее, но стоило припомнить сидящую перед телевизором жену, как я плюю на свои запреты и сознательно начинаю представлять дальнейшее. Вот он что-то неразборчиво шепчет и разворачивает меня лицом к себе. Я провожу пальцем по своим губам… нет, это не я, это он. Глаза мои закрыты – так лучше воображается. Поцелуй. Властный и нежный одновременно. Он замечательно целуется. Руки гладят мою грудь, касаются сосков, спускаются на живот. Бля! Хочу его почувствовать! Рука охватывает член… это не моя, это его рука. Ласкает, начинает медленно двигаться, постепенно убыстряясь и входя в мой ритм. Боже! Мне его так не хватает! Представляю глаза Олега, сейчас темные от расширенных желанием зрачков. Хочу слышать его стон. И, не выдерживая, сам издаю тихое «Аааа!» на выдохе, когда оргазм, наконец, освобождает меня от внутреннего напряжения.