За те несколько секунд, пока негра протаскивали мимо распятых, он успел увидеть, как сочится, капает на кирпичный пол кровь из их надрезанных вен, и сообразил, что умирать ему придется долго. Рванувшись из рук конвоиров, осужденный закричал:
— Не надо… не хочу… слышите!!! Нет!!! Ваша честь!!! Ваша честь!!! Сергей Семенович…
…Старик судорожно нащупал на столе очки, быстрым и резким движением руки взгромоздил их на переносицу и только после этого открыл глаза. У дверей, одетый в мешковатую черную униформу, застыл, слегка склонившись в уважительной позе, судебный пристав, молодой еще паренек, едва ли разменявший четверть века. От него пахло недорогим одеколоном и крепким, но не вонючим табаком.
— Сергей Семенович, ваша честь, — повторил он вполголоса. — Вас просят на заседание.
— Что? Уже?
Старик поднял к глазам левую руку, отодвинул белоснежную, твердую манжету с запястья и глянул на тусклое золото наручных часов.
— И в самом деле, пора… Ох, знал бы ты, Саня, какой хороший мне сейчас сон приснился, — пробормотал Старик и, видя, что пристав не знает, что ответить ему на такие слова, продолжил: — Все что ли собрались?
— Так точно, ваша честь. Маньяка этого, расчленителя, привезли, за бронестеклом сидит, что родственники жертв с ним чего не сотворили. Все три его адвоката на месте, присяжные собрались, прокурор звонил, чуть задержится, но его помощница давно уже здесь. Можно начинать?
— Да, можно, — отозвался Старик, выкарабкиваясь из кресла и поправляя ненужным, но привычным жестом очки. — Объявляй, иду уже…
Пристав исчез, оставив приоткрытой дверь, и через несколько секунд Старик услышал:
— Прошу всех встать! Суд идет!