Сначала они ставят пьесу про идейного вора, потом появляется вор настоящий. И рождается мысль устроить в жизни очередной фарс. Легко представить себе, как резвились эти игрунчики, перебирая возможные варианты послания. Тут уж сама обстановка дома, весь восточный реквизит невольно напоминали о «знакомом китайце». Да, не исключено, что вначале это была только шутка, но злобная шутка. А когда она обернулась смертью, они перепугались. Почувствовали, что салон привлекает внимание. Воронов-Вронский попытался, затягивая время, подставить Малова, запутать картину сложными психологическими коллизиями... И все-таки нет, с самого начала это была не шутка.
- Мы постараемся, чтобы и мир не погиб и преступники были наказаны, - подытожил Александр.
- Помилуйте, господа, вы так грозно обо всем судите - всплеснула руками Маргарита, вечная институтка на выпускном балу. - Пусть люди забавляются. Лучшие мужчины - это большие дети. И вы, Александр Александрович, не будьте таким серьезным.
- Увы, мне ребенком быть никак не приходится. Вот-вот стукнет сорок, - улыбнулся Александр. - Я родился двадцать девятого августа по старому стилю.
- Та-акой день, - вздохнула Маргарита. - Усекновение главы Иоанна Предтечи, поминовение воинов, на поле брани убиенных...
Кандюрин держался невозмутимо, но чувствовалось, что он доволен. Сегодня ему сопутствовал успех.
Более суток длился обыск в доме, арендованном кооператорами под контору. Два часа назад был отыскан тайник, в котором хранились большие суммы денег, в том числе и «липецких». Вызванный на допрос кооператор Водохлебов показал, что «черная касса» действительно существовала, но местонахождение ее было известно только инженеру Костину. Из нее расплачивались с местными агентами-перекупщиками и наводчиками. Агенты находили кулака, припрятавшего зерно и готового продать его по спекулятивной цене. За это получали комиссионные. Одним из таких агентов и был Котов, задержанный на Бабьем базаре с «липецкими», который все это время настаивал, что получил деньги от неизвестного за старое бабушкино золотое колечко. Теперь он больше не запирался и добавил, что работодатель при случае скупал и ценности.
Неясным оставался, таким образом, лишь один, но весьма важный вопрос - как «липецкая» валюта попала к Костину. Иными словами, как связан он с крушением поезда под Казаками и ограблением почтового вагона. Все опрошенные кооператоры клялись, что им ничего не известно.
Там же в тайнике Кандюрина ждал еще один сюрприз. Несколько папок с грифом силантьевской конторы, в которых содержались подробнейшие сведения об урожаях и посевных площадях по разным волостям уезда за довоенные годы.
- Папки конечно украдены из архива силантьевской конторы, - говорил Кандюрин, - и держали их в тайнике. Возможно, такие же жгли в усадьбе?
- Почти наверняка, - сказал Александр. - Эти цифры нужны для сопоставления. Что было и что есть сейчас. Для выяснения возможностей. Что будет, когда все встанет на свои места, на старые, разумеется, и с помощью оружия. И требовалось это Силантьеву. Не Костину же, не Малову. Они работали на него. Значит, не сидел он сложа руки, не копался в огороде. Деятельно готовился к приходу белых Называется это: экономический шпионаж.
- А чего же тогда его сперва пытались сплавить за границу, а потом убрали?
- Это для нас еще темно. Но ответ, поверь мне, где-то рядом.
Александр ощущал, что наступает момент некоего предвдохновения, момент волнующий, удивительный, когда слова еще не найдены, но они уже бьются в глубине твоего существа, они близко, сейчас появятся.
- Попробуем взглянуть на эту историю в целом, - предложил он, загораясь. - Что означала Елецкая республика для капиталиста номер один? Это власть. Имея власть, он давит конкурента внутри сферы своего господства и защищается от конкурентов извне. Мечты? Прекрасно, а вот грубая реальность. Яростная борьба елецкого капитала за российский рынок. Маловы болтают языками и хлопают ушами, а он делает дело. Но таким, как он, нужны слуги - политики, грамотные интеллигенты, чтобы жесткие планы облекать в мягкую человеческую форму. Их сладкозвучными речами Силантьевы обманывают трудящихся. Какое сердце елецкого патриота не забьется! Потому Силантьев поначалу привлекает Малова, однако убеждается, что с ним каши не сваришь. Тряпка. И времена меняются. Силантьеву требуются политики преданные и послушные, но вместе с тем по отношению к внешнему миру жесткие, хитрые, абсолютно беспринципные. Воронова-Вронского он угадал, инстинктом почувствовал, что перед ним не столько артист, сколько подонок, а именно такие нужны... А меценатство? Почему нет! Все приличные люди меценатствуют. А затем между ними возникает разлад. Отчего? Воронов-Вронский наглеет. Норовит отхватить всю руку. Он предназначался на роль подручного, ан нет, он честолюбив, он уверен, что мыслит дальше и шире, чем Силантьев. С какой стати он будет простым исполнителем воли какого-то торгаша. Он выходит из-под контроля. Их роли должны перемениться, повелевать рожден он, Воронов-Вронский. Дело Силантьева - давать средства. И пусть скажет спасибо, что его не трогают. Заартачится, есть кому его приструнить.