– Солнышко моё, – мягко объявил ей Берест, – а давай мы сначала отдохнём и дождёмся пробуждения магистров? А уже потом устроим совет.
– Ты самый лучший, – ощущая, как мешками с песком наваливается на неё усталость, вяло пробормотала куница и шлёпнулась на лежанку, – я и правда как-то притомилась.
Она ещё чувствовала, как сильные руки передвигают её в глубь ниши, как заботливо заматывают покрывалом, но было это словно в тумане и где-то далеко-далеко.
Глава третья
Проснулась Веся от голода. Острого, гложущего желудок и занимавшего все мысли. Широко распахнула глаза, рассмотрела над головой узорный свод, расшитую шёлком голубую занавесь и почуяла запах чего-то невыразимо вкусного. И, ещё не отойдя ото сна, на краткий, но невыносимо сладкий миг вдруг поверила, что всё уже закончилось. И монстры, и полные ловушек разрушенные подземелья, и прочие беды последних суток. А её каким-то образом перенесли наверх, и теперь можно вдоволь поесть и, не считая скудные глотки, выпить столько холодной, подкислённой ягодным соком воды, сколько захочется.
– Солнышко… – ласково пробежали по щеке уверенные пальцы, нежно погладили брови, обвели контур губ, – с добрым утром. Есть хочешь? Лавор сумел восстановить кое-какие из старых запасов еды, вот твоя доля.
Веся села и уставилась на красивое блюдо, на котором стоял небольшой бокал, до половины наполненный водой, и лежало несколько ломтиков сушёных фруктов и пара сухарей. Подозрение, что её обманывают, возникло у куницы сразу же, и она пристально уставилась на мужа.
– Берест! Как, по-твоему, я должна учить наших детей говорить всегда правду, если буду знать, что их отец способен на ложь?
– Я не лгу, – тотчас отказался он, рассмотрел в глазах любимой ехидный блеск, так хорошо знакомый по взглядам Ольсена, и вздохнул с нарочитой обидой, – вот теперь я наконец понял… почему ты мне сразу показалась такой знакомой… почти родной! Ведь муж с женой одного поля ягоды… а тебя воспитывала Кастина!
– А я сразу узнала в твоём отце прадеда, – припомнила Веся и осторожно предложила: – Ну, сам скажешь мне правду или идти вызнавать у магов?
– И совесть тебя потом не замучит, если начнёшь проверять слова мужа у чужих людей?
– Мне будет очень непросто на это отважиться, – решила не сдаваться Веся. – Но, во-первых, они не чужие, а собратья, и всё поймут правильно. И кроме того, мне будет ещё хуже и больнее, если я позволю тебе меня обмануть. Ведь тех, кто позволяет обмануть себя в малом, после обманывают и в крупном… так говорят старушки в клане Куницы.
– Весеника, – мигом отставив в сторону поднос, прижал к себе жену Ардест и, лихорадочно целуя, стиснул почти до боли, – даже думать так обо мне не смей. Я ястреб… а мы своих любимых женщин на дешёвые удовольствия не меняем. А поесть тебе нужно, ты ведь целительница, от твоего здоровья мы все зависим.
– Я пока не изголодалась, – упрямо сопела Веся ему в шею, – и буду есть наравне со всеми. И пока ты спорил, уже додумалась, как проверить, кто сколько съел. Потому давай сюда твоё блюдо, я сама буду делить… и не спорь!
Больше спорить Берест не стал, и хотя жевал свой сухарь преувеличенно медленно и мрачно, заглянувшая в его глаза куница нежданно для себя рассмотрела там такое недоверчиво-счастливое изумление, что вдруг смутилась почти до слёз.
И тотчас жарко обозлилась на Доренею, ну какая же она ястребица! Индюшка надутая! Пока следила за крахмалом на нижних юбках воспитанниц, умудрилась прозевать увечность собственного сына! Нет уж, Веся со своих детей глаз не спустит, никаким самым лучшим дедам-прадедам их не доверит. Ну а если князья захотят с внуками поиграть, ум-разум передать, пусть приезжают в гости. Куница вскинула на мужа взгляд поделиться своими планами и вдруг сообразила, что не слышит голосов чародеев.
И тотчас представила, как прислушиваются те к их спору с мужем, и хотя разговаривали они полушёпотом, у магов вполне могут найтись способы уловить каждое словечко.
– А чего это никого не слышно? – краснея, кротко поинтересовалась Веся, рассмотрела, как огорчённо поджались губы мужа, и уже настойчивее спросила: – Берест?! Ты почему молчишь?
– Ушли они, – мрачно выдавил княжич, недобрым словом поминая данную пять минут назад самому себе клятву никогда и ни в чём не лгать жене даже по мелочам.
– Куда? – изумилась княжна. – Но ведь Филитий говорил, будто отсюда никуда уйти нельзя?! Или я неправильно поняла?
– Не знаю… почему он тебе ничего не объяснил, спросишь сама, когда вернутся, – наконец нашёл лазейку Берест, – но ход отсюда есть. Потайной, разумеется, и ведёт он к подножию холма. Как я понял, сюда попасть через него нельзя, когда чародеи сражались за Антаиль, погибли те, кто знал тайну таких ходов.