Пат Махоуни двигался рядом с ним с застывшей ухмылкой на лице.
— Смешно, а, босс?
Фрэзер, прежде чем ответить, прокашлялся.
— Напомни мне, чтобы я застрелил тебя за это, когда война закончится.
— Что? — Глаза Махоуни уставились на него в неверном свете. — Извини. Я не хотел поддеть тебя. Но, все-таки, это смешно. Бейсбол этому старту и в подметки не годится.
Фрэзер вернул взгляд:
— Ты серьезно?
— Я всегда был склонен нарываться на ссору.
Фрэзер не отреагировал. Он перерос эти подначки тридцать лет назад. Для него явилось шоком понимание того, что были искренние, добрые, цивилизованные люди, которые остались в том же возрасте второкурсника. «Если только «перерос» — подходящее слово. Может природа во мне ошиблась. Думаю, готовность сражаться — инстинкт выживания, не более». Какое-то время эта проблема занимала Фрэзера. Уж лучше это, чем представлять себе, что будет дальше.
Солнце скользнуло за Юпитер. Ночь накрыла их, как бомба. Когда глаза восстановили способность видеть, равнина из чернильной сделалась призрачно-серой, а звезды резко придвинулись ближе. Среди них планета сияла бледным колодцем, обведенная красной чертой там, где атмосфера отражала солнечный свет. Затмение должно было продлиться чуть больше трех часов. Как там Теор, думал Фрэзер. Может быть, его тоже поглотила тьма? Но сейчас память отказывалась назвать ему положение Ниарра по отношению к Солнцу. Так, кажется что-то около двадцати градусов северной широты… Какая разница, если они уже на Авроре?
— Вон там! Главная радиомачта!
Фрэзер не узнал голос, ворвавшийся в его наушники. Он вгляделся и различил впереди неясный силуэт мачты на фоне Млечного пути. Ни следа, ни шороха движения не было заметно. Он страстно надеялся, что другие отряды Хоши тоже прибыли.
— О’кей, — сказал Том, — теперь мы рассыплемся — Держитесь на дистанции ста футов друг от друга, соблюдайте радиомолчание как можно дольше, пропустите меня вперед — и бегите, как сам дьявол!
Они развили чудовищную скорость. Толчки ногами высосали из Фрэзера всю силу и весь воздух, зубы клацали друг о друга, уши заложило от хриплого дыхания. Не было заметно, чтобы цель их броска особенно приблизилась; он бежал и бежал в пустоте, как бежит человек в кошмаре… И вдруг в один миг перед ним забелела Аврора, всего в миле, с торчащим изгибом линкора, нависшим над стеной с дальней стороны; и он увидел, что к востоку от Авроры идет бой.
То место, казалось, кишело «кошками», мелкими жучками, дергавшимися с места и резко закладывавшими виражи, едва различимыми в ночном сумраке. Меж ними рвались снаряды, беззвучно вздымая огненные фонтаны, дым и осколки скал; они тучами взлетали вверх и быстро падали; поэтому при всеобщем хаотическом движении картина вроде бы менялась. Теперь, когда Фрэзер оказался за горизонтом, в его наушниках ревели голоса:
— …Сюда, я здесь, Тим!
— Эскадрон Арсенала, разворачивайтесь!
— Штейнмейер, высади людей, и пусть бегут пешком!
— …дьявол вас побери, дьявол вас побери, дьявол вас побери…
Потом смысл фраз стерся, и голоса стали всего лишь фоном, подобным биению пульса, дыханию и ударам ступней о землю. Фрэзер отключил передатчик. В этих условиях ему не следовало попадаться на радиоперехват. Бояться уже было некогда. У него оставалась одна секунды — мысленно попрощаться с Евой. Он так и не смог представить себе ее лицо; а потом был уже слишком занят.
Отряд Тома Хоши бросился к западу, чтобы подойти к космопорту с неохраняемой стороны. По мере приближения к Авроре, Фрэзер стал различать силуэты людей на открытом месте, недалеко от восточной оконечности города. Они пробирались так скрытно что походили больше на домовых, чем на мужчин. Фрэзер даже не был уверен, на чьей стороне они воюют. Может, на обеих. Скорее всего, Свейн отрядил тех из экипажа, кого мог, не оставляя без расчета орудия корабля; и еще надо было охранять жителей города — от попыток улизнуть, и для того, чтобы при необходимости пополнить ими пехоту, раздав немногое из имеющегося оружия.
Пройдя вдоль зданий, они оставили их позади. Строения загородили батальную сцену и отсекли большинство радиошумов. Фрэзер увидел, как Том развернулся под прямым углом и бросился к посадочной площадке.
Что-то схватило и отшвырнуло Фрэзера. Он приземлился с таким ударом, что в глазах потемнело. Секунду он лежал, слушая звон в ушах и пытаясь остановить вращение окружающего мира. Наконец, вещи встали на свои места, Фрэзер сел и с удивлением понял, что все еще жив. Череп у него раскалывался, а во рту было солоно, но он был жив.
Фрэзер автоматически поискал утечку воздуха. Таковой не оказалось. За несколько ярдов от него в лаве зияло отверстие нового кратера. Было ли причиной этого близкое падение снаряда? — отвлеченно подумал он. Вырвавшиеся газы облаком пронеслись над головой, не причинив вреда. Если бы в устройстве боеголовки было предусмотрена стрельба шрапнелью по горизонтали… но она предназначалась для боя с кораблями и космическими станциями. Фрэзер поднялся и зигзагом побежал за остальными. В бок вгрызлась боль, но он не обратил внимания.
Камень уступил место бетону. Вблизи возникла «Олимпия», странным и массивным силуэтом выступив на фоне полумрака. «Они видели, как мы подходим, — подумал Фрэзер, — но мы уже попали в мертвую зону для артиллерии». Люди сгрудились возле юпитерианского корабля. Пробился голос Тома:
— Все внутрь!
Они понеслись к крейсеру компактной группой. Он высился перед ними, огромный, как вселенная, расставив посадочные опоры, подобные колоннам храма. Но, как только они распределят торделит (здесь, здесь и здесь) — станет ясно: взорвись он — и гигант рухнет. Корпус корабля, будучи тонким, не выдержит треснет под давлением собственной массы; а потом еще несколько пакетов взрывчатки в каждый двигатель.
Лучики огня из теней под днищем. Колонист вытянул руки и упал навзничь. Еще один умер на бегу и по инерции врезался в опору. Луч продолжал стрелять, снова и снова, пока трупы не устлали пол веером, и от их пробитых скафандров поднялось облачно морозного тумана.
Наступление разбилось и откатилось назад. Фрэзер обнаружил рядом с собой убегающего Махоуни. Они остановились рядом с «Олимпией». Фрэзер с трудом хватал ртом воздух, но Махоуни стоял прямо, кричал и махал руками до тех пор, пока к нему не подошла оставшаяся половина отряда. Тома Хоши среди них не оказалось. Должно быть, он погиб еще в первой схватке.
— Лазерные пистолеты, — прорычал Махоуни. У них там внизу целый взвод. Должно быть, они предвидели, что мы собираемся делать. Да ничего, у нас еще получится умыть этих ублюдков!
Кто-то выругался.
— Ты не успеешь и на ярд подойти к человеку, а его уже превратят в факел. Один из этих пистолетов найдет тебя на полпути.
— Нас больше, — возразил Махоуни.
— Не настолько. Подожди, пока не подтянутся остальные. Может тогда наше численное преимущество станет очевиднее.
— Клянусь небесами, я пойду сам и сейчас, если у вас поджилки трясутся!
Фрэзер вцепился в плечо Махоуни.
— Нет, не пойдешь, — он, наконец, отдышался. Даже заметил, что вернулась способность соображать с точностью инженера и хладнокровием. — Мы не можем никого терять из-за ложного героизма. Главное — попасть на этот треклятый корабль, пока он не взлетел. Свейн раскусил наш план, это очевидно, но мы не ожидали, что он ждет нас в этом месте. Может, на самом деле он нас вовсе и не ждал именно здесь, но предчувствие заставило его принять превентивные меры на всякий случай. Потому нам остается только ждать, пока Сэм Хоши прорвется к площадке. Эти несколько человек под кораблем достаточно вооружены, чтобы остановить нас, но против сотни и более им не устоять.
— Ты имеешь в виду вариант, если Хоши прорвется, — уточнил Махоуни.
— Подожди здесь, а я пойду взгляну, что к чему, — предложил Фрэзер.
Он поднялся и потрусил на север, мимо запаркованных кораблей-лунников, пока не осмотрел все поле сражения. Постепенно глаза стали что-то узнавать в сумятице теней и вспышек, порхавших в той стороне. Пешие люди и «кошки» не образовывали ясно различимого строя, этому препятствовали рвущиеся снаряды. Завалы трупов и обломков свидетельствовали о том, что артиллерия не даром ела свой хлеб. Но особых повреждений уцелевшие машины и люди не имели, вопреки ожиданиям, и колонисты мало помалу продвигались к посадочной площадке. Один бы мощный бросок…