Стон, исторгшийся из груди Ингольвсона, напоминал смертный крик умирающего.
- У-убью!!! - Он ринулся вперед, не разбирая дороги. Легко, словно молодой, перемахнул через пустоту между бортами кораблей, разошедшихся уже почти на две длины копья. Оставшиеся с ним восемь воинов поспешили следом. Но хевдинг не ждал их. Он забыл обо всем и вломился в самую гущу врагов, как медведь - в собачью свору. Его глаза уже не видели ни подходящих лодей русов, ни черных парусов кораблей Хагена, возникших на фоне темнеющего горизонта. Секира взлетала и падала. Отсеченные ноги, руки, головы, тела врагов, разваленные почти пополам, - все смешалось перед его помутившимся взором. Он не чувствовал ран, которые получал. Хевдинг пробился к мачте и встал над развороченными тюками, в которых блестело золото. Его воины отстали, и им пришлось прорубать себе дорогу, а тем временем с десяток халогаландцев с копьями и топорами насели на Стурлауга со всех сторон...
Хаген видел, что он не успевает. С этого расстояния его зоркие глаза различали могучую фигуру отца, бьющегося с вражеским вождем на корме корабля. Он видел, как летит к месту схватки "Змиулан". Ольбард поспевал раньше... "Пусть хотя бы он придет вовремя!" Но молодой вождь понимал: отец не станет ждать никого! Он будет сражаться как безумный до последнего вздоха, лишь бы добыча последнего похода не досталась врагам. "Эх, отец..."
Справа навстречу драккарам Хагена мчались два последних корабля халогаландцев. Он не раздумывая отправил им наперерез "Слейпнир" и "Хугин"21, которым командовал Гюльви Сорвиголова, а сам на "Мунине" помчался дальше, надеясь на чудо.
- Эй вы, утопающие! Ежели жизнь дорога - бросайте оружие!
В ответ на Сашкино предложение с тонущего драккара донеслась брань. Халогаландцы были настроены решительно даже теперь. Савинов усмехнулся и скомандовал Рысенку:
- Убеди их!
Тот развернул порок, прицелился и, выждав, когда волна приподнимет глубоко сидящий корпус поврежденного корабля, всадил ему в борт еще один камень. Драккар осел еще глубже. Края бортов уже едва возвышались над водой.
- Ну что, не передумали? - снова крикнул Сашка.
В ответ опять прозвучали проклятия, но решительности у халогаландцев заметно поубавилось.
- Сейчас мы подойдем к вам! Оружие перебрасывать к нам на палубу! Руки поднять вверх и подниматься на борт по одному! И чтобы без шуток!!! Савинов обернулся к своим и громко, так, чтобы слышали враги, приказал: Лучникам приготовиться! - и уже тише: - Готовьте веревки. Позвизд! Твой десяток отвечает за пленных!
- Эй! - донеслось с драккара. - Варанги! Обещайте, что сохраните жизнь моим дренгам, иначе будем биться! А перед вашими богами я сам отвечу, клянусь Молотом Тора! Я, Хегни Щитоносец!
Савинов оглянулся на Ратимира. Тот сказал:
- Наслышан я про него, вождь! Этому можно верить, раз поклялся... Но он хитрец, с таким держи ухо востро!
Сашка кивнул и ответил халогаландцу:
- Я слышал тебя, Хегни! Тебя и твою клятву! Меня зовут Александр Медведкович, и я обещаю жизнь твоим воинам, раз ты предлагаешь в залог собственную голову!
Глава 8
Рубиновая пена
...Небо в звездах,
Рек серебро, да костров горячая медь.
Наш дух - воздух!
Нам ли с тобой не петь!..
Константин Кинчев
Вода рядом с местом битвы отливала красным. Где-то позади звенела сталь. Хирдманы Хагена вместе с русами добивали халогаландцев. Здесь же было тихо...
"Змиулан" стоял с "Рысью" борт о борт. "Мунин" подошел к "Рыси" с противоположного от "Змиулана" борта. Бока кораблей мягко толкнулись друг о друга, будто брат приветствовал брата...
Воины Ольбарда уже заняли корму шнеккера, и Хаген почувствовал, как напряглись за его спиной одетые в железо хирдманы, готовые отстаивать добычу сотоварищей от посягательства алчных русов. Он печально усмехнулся. Золото застит глаза и не таким, как они. Разве они не видят, что рядом кружит еще две варяжских лодьи? А поодаль и третья, с медведем на парусе. "Уж не побратима ли моего знамя?" - подумал Хаген и ступил на палубный настил отцовского шнеккера, сделав знак одному десятку следовать за собой.
Палубу "Рыси" устилали тела убитых халогаландцев. Особенно много их было под мачтой, где собрались последние семеро оставшихся в живых хирдманов Стурлауга. Браги, Рагнар, Дайн с Греттиром и еще трое. За их спинами на груде разорванных тюков лежал отец. Даже отсюда было видно, что он мертв. Хаген остановился. "Я опоздал, я все-таки опоздал..."
- Здравствуй, Хаген, сын Стурлауга!
Хевдинг обернулся на голос.
- Здрав будь и ты, Ольбард Синеус, князь Белоозерский! Мир ли между нами?
Рус чуть склонил чубатую голову:
- Мир, Стурлаугсон! Жаль, отца твоего спасти не успели...
Хаген посмотрел ему в глаза и понял, что Ольбард действительно сожалеет о смерти Ингольвсона. "Вот оно как! Видать, побратим мой все же открыл князю правду... А может, Вещий узнал ее сам".
На плечо Хагена легла рука. Диармайд появился рядом, как всегда, бесшумно.
- Здравствуй, Волк! - Синие глаза наставника смотрели твердо. - Вот ты уже и совсем взрослый... Что делать теперь станешь, хевдинг?
Хаген, в свою очередь, так, чтобы видели хирдманы, положил руку на плечо ирландца. Пусть у них не будет сомнений - с русами мир!
- Поступлю по Правде, Диармайд! Ольбарду - вира за убитых в зимовье, он повернулся к князю, - всем твоим воинам - доля в добыче за помощь против ярлов Халогаланда. Остальное - наше по праву. Если решишь по-другому будем биться.
Ольбард улыбнулся:
- Биться не будем, Хаген. Я не забыл, как ты прикрывал мою спину в бою с весинами.
Молодой вождь кивнул и шагнул к мачте. Хирдманы Ингольвсона приветствовали его...
Залитое кровью лицо отца было запрокинуто к небу. В мертвых глазах отражались низко летящие облака. Иссеченный в щепу щит валялся рядом. Тела врагов лежали у ног Стурлауга, как последняя жертва Отцу Дружин. Разорванная кольчуга, вся в запекшейся крови, своей и вражеской. Лезвие секиры, всегда сиявшее сталью, сейчас казалось вырезанным из огромного рубина. Сокровища, все в кровавых пятнах, громоздились тускло сверкающей грудой. Кубки, чаши, драгоценные цепи, украшения, монеты неведомых народов, самоцветные камни, дорогое оружие - все это служило последним ложем для отца Хагена... И мертвая рука Стурлауга - на рукояти золотого жезла, украшенного алыми камнями. А может, это были брызги крови...