— Банзай!!! — взревели тысячи глоток и в едином порыве качнулись вперёд.
С каждым словом, произнесённым этим сильным голосом, я чувствовал как закипает кровь накаляя вены, и потому, поддавшись, похоже, стадному инстинкту или всё же зажигательной речи полководца потянул из ножен своё оружие, клон того, что в руках этого самурая указывал в укрытое пеленой тумана пространство. И с каждым обнажённым сантиметром смертоносной стали мной овладевала та эмоция, которой опасаюсь более всего, — безумная ярость. О да, мне хотелось убивать, кромсать, видеть выпадающие кишки отлетающие головы и хлещущую из артерий кровь. Но, поскольку прямо передо мной были вроде как союзники, то пришлось развернуться и, помчаться со всеми вперёд, дабы не быть затоптанным. Слева и справа выглядывали кончики копий, в моей руке холодно блестел такой же металл и я чувствовал себя частью одного огромного организма, единственной целью которого было снести всё перед собой, разнести и растоптать. Да! Враг впереди, такой же строй немного иначе выглядевших воинов. Одетых и вооружённых похуже, словно вчерашние крестьяне взявшие в руки виллы и грабли, выставленные вперёд как смазка для мечей. И в тот момент, когда я отбил клинком тянущийся к телу трезубец и замахнулся чтобы снести голову какому-то безусому юнцу, испуганно зажмурившемуся в ожидании неминуемой смерти, как…
— Ани-уэ, — время замерло и этот безусый юнец произнёс эти слова подозрительно мелодичным голосом.
Что-то больно впивалось в бок.
— Мяу, — добавил его сосед по строю, как раз нанизанный на острие яри и искрививший лицо в гримасе ужаса и боли, сейчас смотрящий на меня жёлтыми глазами…
Распался туман, растворились в небытие или, что вернее, в далёкой были, сошедшиеся в танце смерти солдаты и яркие лучи только восходящего солнца пронзили веки горячими стрелами.
— Ани-уэ, — снова произнёс девичий голос неподалёку, меланхолично так, как может только человек знающий, что добьётся результата даже если придётся потратить весь день. Что-то тяжёлое на груди заурчало негромко, но так что вибрацию почувствовал даже позвоночник, потопталось крохотными лапками и ткнулось холодным носом в подбородок.
— Ани-уэ.
Вот за что не люблю спать на этих матрасах, так это за то, что вечно уползаю куда-нибудь к утру, теряя крохотную подушку. Так что я, не открывая глаз, потянулся к источнику шума, схватил, положил на футон и умостил сверху голову, найдя место помягче и взбив предварительно ладонью, вынудив урчащее существо покинуть пригретое место с недовольным фырканьем.
— Какие мягкие тут подушки, — буркнул я, нащупывая другой рукой предмет, что до сих пор врезался в рёбра, — и тёплые. Надо с собой забрать.
Источник голоса завозился, запыхтел, крякнул, но видимых результатов не добился. Видимо моя голова тяжелее из-за набившейся туда ерунды. Схватив рукой длинный продолговатый предмет, я отбросил его в сторону. Предмет с глухим злобным звяканьем покатился по полу.
— Это не подушка, Ани-уэ, — пропыхтела маленькая непоседа, — это моя попа.
— Ладно, тогда заберу твою попу, — вновь пробурчал я, смыкая поплотней глаза.
— Зачем нам маленькая девочка без попы? — донёсся со стороны женский голос, тёплый и мягкий как, наверное, у любой бабушки.
Открыв наконец глаза, я увидел стоящую у входа женщину, наблюдающую за нашей вознёй с тёплой улыбкой и о том, что она бабушка не говорила ни единая деталь её облика, кроме, разве, едва заметной паутинки морщин в уголках глаз. У ног её тёрся о подол домашнего кимоно тот самый рыжий кот, предано заглядывая ей в глаза и задрав хвост трубой. Очевидно, что есть в доме кому построить даже кота. Да, с ней я тоже вчера не перекинулся даже словом, если не считать тёплых объятий и сурового оценивающего взгляда с её стороны, как бы говорящего — "совсем отощал, не следишь за собой". Бабушки одинаковы везде. Так что мне просто не хватило духу сказать, что мол есть у меня теперь кухарка, можно не волноваться. С такой кухаркой остаться голодным нужно очень постараться… с риском для здоровья постараться. И да, я понял, у Кёко Тот Самый Взгляд! Взгляд мудрой женщины умеющей построить бунтующую молодёжь без слов.
— Вставай, лежебока, ждём тебя к завтраку, — тепло улыбнулась женщина, — и ты давай на выход.
Последняя фраза была обращена уже к маленькой девочке, похоже смирившейся с судьбой и не пытающейся избежать участи провести время в качестве подушки, даже пыталась устроиться поудобнее. Так что пришлось и мне оторвать голову от подушкозаменителя, и потянуться к одежде, которую аккуратно вчера сложил рядом с футоном. Вместо которой оказалось свёрнутое кимоно, поверх которого ровным рядком лежали вещи пребывавшие недавно в карманах. Померший телефон, кошелёк и одинокая конфета в яркой обёртке. Очевидно, пока я пребывал в царстве кошмаров, местная прислуга успела забрать одежду на стирку, к счастью оставив перед тем замену. Ага, и в стороне валялся этот меч… каким боком он оказался в моей кровати? Я лунатик? Так, оставь меня, противная железка.