— Верно, могут. Но они не могут выразить их словами; у них для этого недостаёт словарного запаса. Те вриды, которые могут ощущать большие числа, очевидно, обладают определённым преимуществом. Они могут, скажем, предложить обменять пятьдесят два одомашненных животных на сорок восемь таких же, и другой врид, менее способный, не будет иметь возможности оценить честность сделки. Священники-вриды почти поголовно более талантливы в этом отношении.
— Настоящие кардиналы[2] от церкви, — произнёс я.
Холлус оценил шутку. Стебельки глаз мелко задрожали, и он сказал:
— В точку!
— Как ты думаешь, почему они так и не разработали систему подсчёта?
— Наши мозги проявляют лишь те способности, которые дала эволюция. У наших — моего и твоего — предков были реальные, потребные для выживания преимущества в том, чтобы иметь способ подсчёта больше пяти или шести: если семеро сердитых соплеменников блокируют путь влево, а восемь вправо, твои шансы на удачу, сколь бы ни были малы, всё равно лучше с левой стороны. Если в твоей группе десять человек (включая тебя самого), и ты занят сбором фруктов, тебе лучше вернуться с десятью штуками, а не то ты наживёшь врага. На самом деле, если ты принесёшь всего девять фруктов, тебе, скорее всего, придётся распроститься со всеми ими для того, чтобы умиротворить остальных — получится, что ты потратил силы без какой-либо пользы для себя.
Холлус сделал еле заметную паузу и продолжил:
— Но вриды почти никогда не собираются в постоянные группы более чем в двадцать — или около того — индивидуумов. Такие числа они ощущают целостно. А если с одной стороны у тебя сорок девять врагов, а с другой — пятьдесят, разница несущественна; ты в любом случае обречён. Если воспользоваться человеческой метафорой, можно сказать, что природа сыграла с вридами злую шутку. У вас десять пальцев, и это отличное число: оно прекрасно работает в математике, поскольку является чётным и может разделяться на половинки, пятые и десятые доли; кроме того, десять — сумма первых четырёх натуральных чисел: один плюс два плюс три плюс четыре равно десяти. У нас, форхильнорцев, в этом отношении тоже всё хорошо. Мы считаем, топая ногами, а их у нас шесть — тоже чётное число, подразумевающее половины, третьи и шестые доли. Шестёрка — сумма первых трёх натуральных чисел: один плюс два плюс три равно шесть. Опять-таки, ментальный базис для математики. Но у вридов двадцать три пальца, а двадцать три — простое число, которое не позволяет разделить его на целые доли, кроме как на двадцать три… слишком большой делитель для большинства реальных задач. И это число не является суммой последовательных натуральных чисел: такими суммами семи и восьми чисел являются двадцать один и двадцать восемь. С пальцами как у них, вриды просто не превратили счёт в раздел математики, как мы.
— Потрясающе, — сказал я.
— О да, — согласился Холлус. — И больше того: ты наверняка обратил внимание на глаз Т-кна.
Это замечание меня удивило:
— Вообще-то, нет. Мне показалось, у него вообще нет глаз.
— Глаз у него есть, и ровно один — влажная чёрная полоска в верхней части туловища. Это один длинный глаз, который даёт полный 360-градусный обзор. Потрясающая структура: сетчатая оболочка глаза выложена фоточувствительными пластинками. Они чрезвычайно быстро осциллируют между прозрачностью и непрозрачностью. Эти пластинки сложены в стопочки толщиной больше сантиметра, что даёт резкие изображения на всех фокусных расстояниях одновременно.
— В истории Земли глаза развивались дюжины раз, — сказал я. — Насекомые и головоногие, устрицы и позвоночные и многие другие животные — у всех у них глаза развивались независимо друг от друга. Но мне не доводилось слышать о таком типе строения.
— Нам тоже — пока мы не повстречали вридов, — ответил Холлус. — Но структура их глаза также сказывается на том, как они думают. Чтобы ещё немного поговорить о математике, представь базовую модель для всех цифровых компьютеров, которые построены людьми или форхильнорцами; это модель, которую вы называете машиной Тьюринга — если верить документальному фильму на канале Пи-Би-Эс.
Машина Тьюринга — просто бесконечно длинная бумажная лента, разделённая на квадратики, к которой подходит печатающая/стирающая головка, которая может передвигаться влево и вправо, а может оставаться неподвижной и при этом может либо печатать в клетке символ, либо стирать уже имеющийся. Программируя перемещения и действия для печатающей/стирающей головки, можно решить любую вычислимую задачу. Я кивнул, чтобы Холлус мог продолжать.
2
Игра слов (англ.):