— Не помню, — отмахнулся он и убрал квадрат на полку. — Таскаешь хлам.
Света пожала плечами.
— Ладно, я ненадолго, не скучай, — буркнул Валера, безразлично чмокнув жену в лоб.
Конечно, он прекрасно помнил этот кроссворд. Валера сам нашёл квадратную деревяшку, выпилил и зачистил четыре бруска из тёмного дерева для красивого обрамления, расчертил по линейке и выжег пустые клеточки; оставалось только написать тонкими чернилами вопросы в левом нижнем углу и покрыть всё изделие лаком, однако работу он так и не закончил.
Этот кроссворд Валера делал для своего отца. Артём Валентинович — мужчина добрейший, отработавший более сорока лет на заводе, — имел весьма скромную и даже забавную мечту. Он хотел попасть на телепередачу «Поле чудес», о чём однажды, четыре года назад, сказал своему сыну.
«Туда кроссворд нужно отправлять, мужики рассказывали, — всплывали в Валериной голове слова отца, ещё здорового и полного сил. — Давай займёмся как-нибудь…»
Валера зашёл за дом, спустился в овраг, где росли старые ели, и сел на покосившуюся лавочку с прогнившей спинкой. Он поставил локти на бёдра и уткнулся лицом в дрожащие ладони.
«Давай займёмся как-нибудь…» — электрическим разрядом ударило воспоминание.
Валера хотел сделать отцу сюрприз и не спешил показывать неоконченную работу. А старик слёг с онкологией и сгорел всего за одно лето, не узнав, над чем трудился его любящий сын.
Губы Валеры тряслись, грудь вздымалась, он никак не мог надышаться, удушая самого себя воспоминаниями.
— Валерка! — закричал кто-то с тропинки. — Ты?! Валерка!
Это был один из давних друзей Валеры — Руслан. Он достиг большого успеха на службе и теперь занимал пост главного врача в местной поликлинике.
Руслан присел рядом, слегка приоткрыл рот, желая что-то сказать, но тут же осёкся и откашлялся от неловкости.
— Как самочувствие? — наконец выпалил он. Голос его сорвался на писк, отчего доктор снова закашлял.
Мрак скрывал его пунцовые от стыда щёки.
— Хреново, — отозвался Валера.
— На поликлинику справки из больницы пришли, — тихо, чтобы не допустить очередного противного писка, говорил Руслан. — Я всем велел молчать, но сам понимаешь, слухи скоро поползут.
— Да мне-то что, пускай ползут.
— Какие планы-то?
— Никаких, вилкой в розетку ткнуть, — буркнул Валера, подобрав с земли маленькую сухую палочку. — Какие планы, Руся? Неделю провалялся ничком, сейчас хрен знает как сижу, гудит всё.
— Зря ты так… Знаешь, что в самоубийстве самое ужасное? Мысли перед смертью. Когда уже сделал шаг вниз, а потом вдруг понял, что умирать совсем не хочется. Врагу такого не пожелаешь. На практике наслушался этих историй от психиатра, до сих пор дрожь по телу. Так что не дури, ладно? За жизнь бороться надо, она у нас одна. А ты хочешь всю борьбу спустить…
Валера поморщился.
Руслан не отставал:
— Светка-то как? Держится?
— Нет… ей ещё хуже, кажись, чем мне… — протянул Валера, разламывая палочку. — Вот, — усмехнулся он, — лежит себе палка, ни тебе рака, ни тебе смерти, пока её какой-нибудь упырь не сломает…
— А что со Светкой? — не унимался Руслан.
— Ничего, ревёт целыми днями. Жалко мне её, не могу.
— Понимаю… Тебе самому не мёд, а она ещё тебя слезами своими подначивает…
— Ты считаешь, я от неё прячусь тут? Я ухожу, чтобы ей душу облегчить. Пусть думает, мол, гуляет и гуляет, всяко лучше, чем лежать в луже своего же… На кровати.
Полминуты они молчали. Затем Руслан спросил:
— О ребёнке-то не думал?
— С ума сошёл?!
— Ну почему, напоминание будет, частичка такая.
— Да-да, частичка, — отмахнулся Валера, поджав губы. — Ох… — Он утёр ладонью пот со лба. — За беременной кто будет ухаживать? А работать? А воспитает кто? А, Руся?
— Ну всё, всё, завёлся, — успокоил доктор, похлопав друга по плечу.
— Или родится… Как это… С отклонениями, вон, как у соседки нашей, — бубнил Валера, заплетаясь в словах.
— Валерик, давай не нервничать, а? Береги силы, — Руслан повысил голос.
— Зачем? — Валера поднял на него усталые глаза. — Удерживаете меня от чего-то. Боитесь, что я глупостей натворю, раз терять нечего?
— Я о твоём здоровье беспокоюсь.
— Какое здоровье-то? — Валера обиженно хмыкнул и отвернулся. — Я ходячий труп, мне жить с гулькин нос осталось. Смотреть ни на что не могу, всё как будто надо мной ржёт, так, с издёвкой тыкает пальцем: «Глядите, этот скоро откинется!» А что мне ответить? Я же правда скоро откинусь! И кому отвечать? Окну моему в комнате? Меня даже одежда своя раздражает, какого чёрта я её надеваю каждый день, если вот-вот подохну?
— Голым будешь ходить? — улыбнулся Руслан.