— Посмотрите, нѣтъ, сюда, прямо въ эту красную грязь, посмотрите, видите, крапинки золота! А эту серебряную нить? Это изъ рудъ «Онкель Эбъ». О такихъ точно болѣе сотни тысячъ' тоннъ, всѣ обнаружены, замѣтьте! Когда мы дойдемъ до самой твердой почвы слоя, то это несмѣтныя богатства! Взгляните на пробу! Не довѣряйте лично мнѣ, если не хотите, но повѣрьте пробѣ!
Послѣ того онъ вынималъ жирный листъ бумаги, на которомъ сдѣланъ былъ разсчетъ, сколько содержалось серебра и золота въ этой рудѣ и сколько сотенъ или тысячъ долларовъ можно было разсчитывать получить съ тонны. Я совсѣмъ не подозрѣвалъ тогда, на какую хитрость шли люди, они приносили на испытаніе лучшую и богатѣйшую часть руды, и часто случалось, что этотъ кусокъ, величиною иногда въ орѣхъ, былъ единственнымъ богатствомъ какой-нибудь жилы, а между тѣмъ проба заставляла предполагать, что это средній выводъ содержимыхъ въ ней металловъ.
Вотъ по такой-то именно системѣ пробъ все общество и лишилось разсудка о Гумбольдтѣ. Газетные корреспонденты тоже на этомъ основаніи дѣлали свои громадные счета и разсчеты. И если читатель не полѣнится, то вспомнитъ богатыя вычисленія нѣкотораго газетнаго репортера о томъ, какъ выгодно отправлять за корабляхъ въ Англію концентрированную руду и что при отдѣленіи металловъ, золото и серебро остаются чистою прибылью промышленнику, а мѣдь и сурьма, и еще другія вещества шли на уплаты всѣхъ издержекъ. У каждаго голова была набита вотъ такими-то сумасбродными и нелѣпыми вычисленіями. Немногіе думали о серьезномъ трудѣ или необходимыхъ денежныхъ затратахъ; всѣ разсчитывали на трудъ ина затраты другихъ.
Мы никогда больше не прикасались ни къ тоннелю, ни къ шахтѣ. Отчего? Очень просто, потому что опытъ научилъ, что секретъ настоящаго успѣха въ серебряномъ дѣлѣ былъ — «не» добывать потомъ лица и трудами рукъ своихъ богатства, а продажею слоевъ людямъ, исполняющимъ тяжелыя работы, рабамъ труда!
Передъ тѣмъ, какъ выѣхать изъ Карсона, секретарь и я купили «футы» на Эсмеральдѣ отъ разнаго рода людей. Мы ожидали имѣть большую и немедленную прибыль отъ слитковъ серебра, взамѣнъ того намъ приходилось постоянно платить все возрастающія пошлины и получать требованія о высылкѣ денегъ, необходимыхъ для разработки руды. Эти пошлины сдѣлались, наконецъ, такъ обременительны, что необходимо было самому поближе разсмотрѣть это дѣло; я рѣшилъ совершитъ поѣздку въ Карсонъ, а оттуда съѣздить и на Эсмеральду. Я купилъ лошадь и двинулся въ путь, сопутствуемый м-ромъ Баллу и однимъ джентльмэномъ, подъ именемъ Олендорфъ, который былъ пруссакъ, но не тотъ, который составилъ иностранную грамматику съ разными безконечными разговорами въ вопросахъ и отвѣтахъ, и отъ которой многимъ пришлось плохо на этомъ свѣтѣ, тѣмъ болѣе что эти вопросы и отвѣты никогда потомъ не встрѣчались на разговорномъ языкѣ, по крайней мѣрѣ, между людьми. Дня два, три мы все ѣхали, перенесли сильную снѣжную мятель и, наконецъ, остановились въ «Ханей-Лэкъ-Смитъ», родъ харчевни, стоящей на берегу рѣки Карсонъ. Строеніе это было бревенчатое, въ два этажа, и стояло на холмикѣ, среди обширной степи, въ которой ничтожная Карсонъ уныло протекала. Близъ дома были оверлэндскія почтовыя конюшни, выстроенныя изъ необожженныхъ кирпичей. Другихъ строеній не было вблизи. При заходѣ солнца пріѣхали около двадцати фуръ съ сѣномъ и расположились вокругъ дома, а погонщики вошли внутрь, чтобы поужинать; люди эти были замѣчательно грубые и неотесанные. Между ними виднѣлись одинъ или два оверлэндскихъ почтовыхъ кучеровъ, а остальные были все бродяги и праздношатающійся людъ; слѣдовательно, домъ былъ набитъ биткомъ.
Послѣ ужина мы пошли гулять и зашли посмотрѣть на небольшой лагерь индѣйцевъ, расположившійся по сосѣдству. Индѣйцы были всѣ чѣмъ-то озабочены, спѣшили укладывать свои вещи, чтобы скорѣе покинуть мѣсто. Трудно было понять, что они говорили на ломаномъ англійскомъ языкѣ, но, наконецъ, съ помощью разныхъ жестовъ мы сообразили, что, по ихъ мнѣнію, въ скоромъ времени надо ожидать большого наводненія. Погода стояла великолѣпная и время года было не дождливое. Глубина этой ничтожной рѣченки была не болѣе одного фута, ну, можетъ быть, два, ширина ручья походила на ширину какого-нибудь задняго переулка въ селеніи, а берега были едва выше человѣческой головы. Спрашивается, откуда надо было ожидать наводненія. Поговоривъ немного объ этомъ, мы рѣшили, что это была какая-нибудь хитрость со стороны индѣйцевъ и что, вѣроятно, у нихъ была болѣе вѣская причина, чтобы такъ спѣшить, а не боязнь наводненія, особенно въ такое замѣчательно сухое время.