Новыя «требованія» предъявлялись каждый день, и это былъ самый любезный способъ прибѣжать въ контору газетъ, дать репортеру сорокъ или пятьдесятъ футовъ, попросить его съѣздить и разсмотрѣть руду и потомъ написать о ней замѣтку. Имъ было совсѣмъ безразлично, что бы вы ни сказали объ ихъ имуществѣ, лишь бы упомянули о немъ. Слѣдовательно, мы обыкновенно что-нибудь да писали, говорили, что «признаки» хороши или что залежь была «шесть футовъ ширины», или что скала «походила» на Комстокъ (и такъ оно и было въ общемъ, но сходство было недостаточно велико, чтобы сшибить васъ съ ногъ). Если скала мало-мальски подавала надежды, мы, слѣдуя здѣшнему обычаю, употребляли сильно выражающія имена прилагательныя и съ пѣной у рта кричали, какъ о чудѣ, объ этомъ новомъ серебряномъ открытіи. Если руда была уже разработанная и не обладала ничѣмъ (что, конечно, и было), мы хвалили тоннель, говорили, что онъ одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ въ мѣстности, врали, несли всякую чепуху объ этомъ тоннелѣ, пока сами не доходили до одурѣнія, но о скалѣ ни слова. Мы, бывало, испишемъ полстолбца одобрительныхъ отзывовъ о шахтѣ или о новой проволочной веревкѣ, или о сосновомъ брашпилѣ, или о прелестномъ нагнетательномъ насосѣ, и потомъ заключаемъ статью восторженными похвалами о достойномъ и энергичномъ надзирателѣ руды, но никогда не проронимъ ни слово о скалѣ. И люди эти были всегда довольны, всегда удовлетворены. Изрѣдка приходилось намъ заглаживать и прихорашивать нашу репутацію за суровую, неуклонную правдивость, когда, бывало, протрубимъ о какомъ-нибудь старомъ заброшенномъ «требованіи» и когда кто-нибудь, схвативъ это, продаетъ его за всеобщую извѣстность.
Все, что только имѣло малѣйшій призракъ руды, подлежало продажѣ. Мы ежедневно получали въ подарокъ «футы». Если мы нуждались въ сотнѣ долларовъ, то мы продавали часть ихъ, въ противномъ же случаѣ мы сохраняли и копили ихъ, довольные тѣмъ, что когда-нибудь придетъ время и футы эти будутъ стоить по 1000 долларовъ каждый. У меня былъ чемоданъ, весь нагруженный этимъ имуществомъ.
Когда какое-нибудь «требованіе» пускалось на продажу и цѣна на него поднималась и стояла высокая, я сейчасъ же смотрѣлъ въ своемъ имуществѣ, нѣтъ ли такого у меня, и почти всегда находилъ.
Цѣны постоянно мѣнялись, то возвышались, то понижались, но паденіе ихъ нисколько насъ не безпокоило, наша установленная норма была 1000 долларовъ за футъ. Мое имущество не было дано мнѣ людьми, единственно желающими, чтобы я написалъ что-нибудь объ ихъ «требованіи», нѣтъ, многіе давали такъ, не прося взамѣнъ ничего, и получали одно «спасибо». Оно дѣлалось совсѣмъ просто: вообразите, вы идете по улицѣ и несете корзину яблокъ, встрѣчаете знакомаго и, конечно, предлагайте ему воспользоваться нѣкоторыми. Это сравненіе даетъ вамъ понятіе о тогдашнихъ дѣлахъ въ Виргиніи въ разгаръ «горячечнаго времени». У каждаго карманы были набиты этимъ имуществомъ, и при встрѣчѣ съ пріятелемъ обыкновеніе было предложить ему нѣкоторую часть вашей собственности. Когда вамъ подносили такого рода подарокъ, надо было безотлагательно принимать его, чѣмъ связывали предложившаго, въ противномъ же случаѣ, когда это имущество возвышалось въ цѣнѣ, вамъ часто приходилось сожалѣть о неумѣломъ распоряженіи вашемъ не воспользоваться во-время подношеніемъ. Однажды м-ръ Стюуатъ (нынѣ сенаторъ Невады) предложилъ мнѣ въ подарокъ двадцать футовъ его имущества на Джастисѣ и звалъ меня идти съ нимъ сейчасъ же въ его контору. Цѣна за одинъ футъ стояла пять или десять долларовъ. Я просилъ его подождать до завтрашняго дня, такъ какъ шелъ на обѣдъ, но онъ мнѣ отвѣтилъ, что завтра его не будетъ въ городѣ; несмотря на это, я предпочелъ идти обѣдать. Черезъ недѣлю цѣна возвысилась до семидесяти долларовъ, а потомъ и до ста пятидесяти, но ничего уже не могло заставить его уступить мнѣ часть. Конечно, онъ продалъ предложенное мнѣ имущество и излишекъ этотъ положилъ себѣ въ карманъ. Я встрѣтилъ трехъ пріятелей въ одинъ прекрасный день, которые сообщили мнѣ о покупкѣ ими на аукціонѣ Овермэна по восемь долларовъ за футъ. Одинъ изъ нихъ звалъ меня въ себѣ въ контору, предложивъ пятнадцать футовъ въ подарокъ, другой сказалъ, что прибавитъ своихъ пятнадцать, а третій обѣщалъ дать столько же. Но я торопился на слѣдствіе и не могъ идти. Черезъ нѣсколько недѣль они продали весь Овермэнъ по шестисотъ долларовъ за футъ и зашли ко мнѣ, чтобы сообщить объ этомъ, а также, чтобы убѣдить меня принять предлагаемые мнѣ другими личностями сорокъ пять футовъ въ подарокъ. Я описываю дѣйствительно бывшіе факты и могъ бы исписать длинный листъ такихъ подобныхъ, все время не отклоняясь ни на іоту отъ правды. Много разъ случалось, что пріятели дарили по двадцать пять футовъ цѣною въ двадцать пять долларовъ и такъ же мало придавали значенія этому подарку, какъ если бы гостю предложили сигару. Это было поистинѣ дѣйствительно «горячечное время». Я предполагалъ, что ему никогда конца не будетъ, но, впрочемъ, я всегда былъ плохимъ пророкомъ.