Можно с уверенностью сказать, что причина кроется не в охранных законах, хотя сами по себе они чрезвычайно важны. Закон — это отражение определенного уровня знаний и строя мыслей, идей. Но если знания выступают изолированно от общественной мысли, закон оказывается нежизнеспособным. Поэтому причины пересмотра отношения человека к хищным животным следует искать в другом и прежде всего — в длительной и напряженной воспитательной, просветительской работе. На Западе эту деятельность в конце прошлого и начале нынешнего века возглавили Чарльз Робертс, Эрнест Сеттон-Томпсон, Генри Уильямсон, а в наши дни подхватили такие широко известные зоологи-писатели, как Бернгард Гржимек, Джой Адамсон, Джеральд Даррелл, Лоис Крайслер, Фарли Моуэтт, Джейн и Гуго ван Лавик-Гудолл и многие другие. И если книги пионеров анималистской литературы можно уподобить первым каплям, которые только начинали долбить камень недоверия и невежества, то сейчас стремительный поток произведений о животных просто снес этот камень, дав жизнь качественно новому поколению защитников и борцов за сохранение животных, за охрану природы нашей планеты.
На фоне современных красочно оформленных и превосходно иллюстрированных книг о животных повесть о Тарке может, пожалуй, показаться несколько старомодной. Но к ней и надо относиться, как к памятнику первых этапов борьбы за спасение животных. Творчество Генри Уильямсона, как и произведения Сеттона-Томпсона, обладает особым очарованием, в литературном плане оно принципиально отличается от творческой манеры, например, Дж. Даррелла или Б. Гржимека. Уильямсон прежде всего художник, который воздействует на чувство. Для большей выразительности он противопоставляет дикое животное, постоянно гонимое и одинокое, человеку и собаке, как бы олицетворяющим злой рок. (К этому же приему постоянно прибегал и Сеттон-Томпсон: достаточно вспомнить серебристого лиса Домино и гончую Геклу, Крэга, Кутенейского барана, и охотника Скотти.) Вместе с тем, стремясь вызвать максимальное сочувствие, жалость к своим четвероногим героям, Уильямсон незаметно наделяет их человеческими чертами, но, несмотря на некоторую погрешность против научных концепций, несмотря на налет легкой сентиментальности, он добивается главного: симпатии к животному, осуждения неразумных действий человека. А в те времена это действительно было главным!
Современная литература о животных исходит из иных принципов. Сейчас для писателя-натуралиста главное — показать органическую связь человека с каждым из животных, населяющих Землю, раскрыть необходимость тесного и в известном смысле двустороннего союза с животными, подчеркнуть ответственность человека за их судьбу. При таком подходе на передний план выходит детальное знание, а эмоциональный элемент появляется лишь как следствие этого знания. Что же касается силы эмоционального воздействия на читателя, то она зависит от арсенала изобразительных средств и в конечном итоге — от литературного таланта ученого, пишущего о животных.
Следует подчеркнуть, что во всем, что касается деталей жизни выдры, Уильямсон профессионально безупречен. И хотя его повесть о Тарке — подлинно художественное произведение, в ней содержится интереснейшая и достоверная информация о самых различных сторонах биологии этого до сих пор еще очень мало изученного животного. Именно поэтому, помимо эстетического удовольствия, она позволяет читателю получить множество новых для него сведений и о выдре, и о природе юго-западного побережья Англии.
Семена, посеянные Уильямсоном, попали на благодатную почву. Выросшие из них растения уже плодоносят, и у нас нет более оснований беспокоиться за судьбу потомков Тарки: они никогда не разделят его печальной участи.
В. Флинт, д-р биол. наук
ПРЕДИСЛОВИЕ
Люди сообщают друг другу о том, что они видят, слышат, осязают, обоняют, ощущают на вкус. Они договорились между собой, что гром — страшен, небо — сине, шиповник — колюч, сероводород — смраден, а терн — терпок. Но одинаково ли мы воспринимаем то, что передают сознанию наши пять чувств, нам знать не дано. Когда мы переходим за границы физических ощущений и вступаем в область интеллекта, мы можем больше узнать друг о друге. При всем том ум мужчины — тайна для его родного брата, ум женщины — тайна для ее родной сестры, а между мужчиной и женщиной в том, как они понимают одно и то же, лежит непроходимая пропасть. По сути дела, нам еще далеко не все известно о наших ближних. Однако в течение многих веков люди записывали и до сих пор находят в себе мужество записывать то, что потом называют Историей, — другими словами, запечатлевают и воссоздают отношения между отдельными индивидами и между группами индивидов. Мало того, мы склонны принимать эти записи на веру, разве что есть очевидные доказательства их ложности, хотя, право же, историк должен быть очень смелым человеком, чтобы притязать на проникновение во внутреннюю суть исторических событий.