Емелин залихватским жестом выдернул из кассы чек и протянул его Юкио.
Согнувшись в три погибели, японец тоже вежливо поклонился.
Свадьбе ничего не мешает.
Платье куплено.
Дело сделано.
Утром Надежда предлагала поехать в Павловск. Разумеется, Егоров отказался. Перспектива оказаться наедине с преступницей в огромном парке его не прельщала. Под каждый куст прикрытие не посадишь.
Сам предложил Эрмитаж. Там он тоже не был лет двести. Повод совместить приятное с полезным. К тому же искусство будто бы имеет свойство облагораживать душу, а это кстати: после такого удара по лучшим чувствам и трепетным эмоциям.
Надежда не возражала: Эрмитаж так Эрмитаж. Егоров был молчалив. Как-то расхотелось ему говорить. О чем?
Входя в музей, вспомнил, что прочел в газете «Мой район» репортаж об эрмитажных кошках. Будто там их официально пятьдесят штук. В штате, типа. В смысле, на довольствии: на такое количество зверей выделяется жратва. А кошки в благодарность шугают крыс. Крысы разбегаются по соседним домам, в частности, оккупировали знаменитый «собчаковский» дом на Мойке, где проживает актер Боярский. У него, якобы, крысы утащили любимую шляпу, и актер пожаловался губернатору. Тема для беседы очень даже подходящая, но Егоров вовремя вспомнил, что в ЮАР «Мой район» не поступает, а Боярского никто не знает. Снова приходилось настраивать себя на конспиративное поведение.
Очень жаль, что Соколова оказалась мошенницей…
Она тоже была в этот день замкнутой и молчаливой. Чувствовала, что с Паулем что-то не то, но объясняла это «не то» по-своему.
В Эрмитаже все было по-прежнему. Полно посетителей и целое море шедевров и ценностей. Экскурсовод втолковывал курсантам (кажется, тем же, что были накануне в Русском), что, если у каждого экспоната задерживаться на одну минуту, на осмотр коллекции уйдет одиннадцать лет.
«Строгого режима», — усмехнулся про себя Егоров. Даная, блудный сын, красные танцующие люди, мужик, разрываемый змеем, мумия лошади, огромные вазы из малахита — все на месте. Вокруг «Мертвого мальчика на дельфине» крутился Любимов, подмигивал. Егоров отстал от Надежды, сделал вид, что рассматривает мальчика.
— Все, Сергей Аркадьевич, — шепнул Любимов.
— Что такое? — напрягся Егоров.
— Она не мошенница. Информация липовая.
— Правда?!
Он знал это! Он ей верил! Мир вокруг мгновенно изменился. В душе зазвучала музыка. Даже мертвый мальчик с дельфина показался живым.
— Настоящих уже вычислили, — добавил Любимов.
— А я вам что говорил! — чуть не закричал Егоров.
В ногах появилась легкость необыкновенная — вслед Надежде Егоров был готов скакать как… как Пушкин!
— Я бы не спешил ей признаваться, — остановил его Любимов.
— Почему? — удивился Егоров.
— Она вам, вижу, нравится… — начал Любимов.
— Прекрасная женщина! — воскликнул Сергей Аркадьевич.
— Потому-то неизвестно как отреагирует, — продолжил Любимов. — И еще…
— Что «еще»?
— Как к милиции относится, — закончил Жора.
— Нормально относится! — вспылил Егоров. — Милиция помогла воду в садик дать! И вообще она… законопослушная гражданка!
— Я бы на вашем месте в Африку вернулся. Срочно, под любым предлогом.
— Так ведь… — Егоров растерянно развел руками. Он вдруг почувствовал себя стариком. Будто он помолодел на несколько лет за эти два дня, а сейчас, за две минуты, постарел на несколько десятилетий.
— Пусть все уляжется, — обосновал Жора. — После объяснитесь.
Егоров его не слышал. Велел сухо:
— Через полчаса позвони мне.
— С билетами я решу, будут, как настоящие, — деловито продолжал Любимов. — В аэропорту тоже все устроим…
— Ты на машине?
Любимов кивнул.
— Ну, встань там справа…
Идя к выходу, Любимов притормозил у скульптуры с другим мальчиком. Его привлекло название: «Мальчик, вытаскивающий занозу».
Любимов усмехнулся.
Операция по вытаскиванию «Занозы» вступала в решающие стадию.
Кто действительно был в Питере в натуральную величину, так это не ангел, а Пушкин Александр Сергеевич, но не тот, что во дворе своего дома, и не тот, что машет рукой на площади Искусств, а тот, что скромно высится в маленьком сквере на Пушкинской улице. Сквер этот облюбовали две группы граждан.
Во-первых, местная полубомжеватая публика, вдохновляющая себя на дальнейший интерес к жизни настойкой боярышника и стеклоочистителем «Снежинка».
Во-вторых, с недавних пор сквер стал местом встречи петербургских растаманов. Береты красно-желто-зеленых полосок — рекламирующие не светофоры и, соответственно, не ГАИ, а флаг государства Ямайка. Одежды типа «хламида», тонкие многочисленные косички-дрэды. Песни Боба Марли из магнитофона и прочие составляющие растаманской культуры. Это к ним Александр Сергеевич обращался в «Здравствуй, племя младое, незнакомое»…