Меню изменялось в течение дня в зависимости от того, какое сырье приносили посетители. Лимпопо ловко перемещалась по помещению от одного красного сигнала к другому, пока все не стало зеленым. У нее практически выработалось шестое чувство на следующую красную зону, и она могла контролировать больше рабочих модулей, чем ей полагалось по должности. Если бы в тот день была составлена таблица лидеров для «Б и Б», она бы, несомненно, превзошла всех. Лимпопо притворялась насколько могла, что ее друзья не замечают ее оживленной активности. Экономика дарения не должна была становиться бухгалтерской книгой учета кармы, где твои хорошие дела выписывались бы в одном столбце, а хорошие дела, сделанные для тебя, – во втором. Сутью ушельцев была жизнь для изобилия и жизнь в изобилии, поэтому зачем было переживать, если ты вкладывал в общее дело столько же, сколько брал себе? Однако дармоеды всегда оставались дармоедами, и совершенно не перевелись еще уроды, которые брали себе все самое лучшее или губили все на свете из-за своей тупости. Люди обращали на них внимание. Уродов не приглашали на праздники. Никто не пытался вернуться назад и найти их, если вдруг они пропадали. Даже если книги учета не существовало, так или иначе она все же велась, и Лимпопо хотелось накопить побольше добрых пожеланий и кармы, просто на всякий случай.
Толпа стала редеть около четырех. Было достаточно скоропортящихся продуктов, чтобы «Б и Б» могли объявить празднество и организовать послеобеденный чай. Лимпопо перешла к тем областям зоны приготовления пищи, которые начинали становится красными, где и встретила этого парня, назвавшего себя Итакдалее.
– Привет-привет, как тебе твой первый день салаги в наших блистательных «Бандаже и Брекетах»?
Он согнулся в поясе:
– Я чувствую, что меня вот-вот разорвет. Меня накормили, напоили, обкурили и дали поспать у камина. Я просто не могу больше сидеть на месте. Может, дадите мне какую работу?
– Знаешь, об этом-то как раз и не следует спрашивать.
– Да, у меня сложилось такое впечатление. Есть что-то непонятно-странное в отношении вас, то есть я хотел сказать «нас», и работы. Ты не должен желать работать, и ты не должен смотреть сверху вниз на халтурщиков, и ты не должен героизировать того, кто пашет как раб. Это должен быть такой самозарождающийся естественный гомеостаз, верно?
– Я так и знала, что повстречалась с умником. Все верно. Если спрашиваешь кого-то, можешь ли ты чем-то помочь, это значит, что ты признаешь его начальником и подчиняешься его требованиям. А это запрещено. Если хочешь работать, делай что-нибудь. Если это не будет приносить пользу, может, я верну все как было и проведу с тобой беседу или просто не обращу внимания. Это пассивная агрессивность, но так живут ушельцы. Мы ведь все равно никуда не спешим.
Он обдумывал это некоторое время.
– А вообще, оно действительно есть? Оно есть, это изобилие? Если все жители Земли завтра станут ушельцами, хватит ли для них ресурсов?
– По определению, – ответила она. – Потому что «достаточно» определяется тобой самим. Может, тебе хочется завести тридцать детей. «Достаточно» для тебя – это более чем «достаточно» для меня. Может, ты хочешь получать нужные калории очень специфическим способом. Может, ты хочешь жить в конкретном месте, где также хотят жить тысячи других людей. В зависимости от того, как ты на это смотришь, тебе никогда не будет ничего «достаточно» или же ты всегда будешь жить в изобилии.
Пока они болтали, трое других ушельцев подготовили чай, вручную выпекли ячменный хлеб и сделали изысканные бутерброды, а затем расставили горячие чайники и другие блюда на подносы. Она осознанно давила в себе беспокойство из-за того, что кто-то другой выполнял «ее» работу. Если дело было сделано, то какое это имело значение? Если вообще что-либо имело значение. Нет, конечно же имело, но вряд ли во всемирных масштабах. Она поняла, что зациклилась на ерунде.
– Ну вот все и готово, – сказала она, качнув головой в сторону людей, несущих подносы. – Давайте поедим.
– Мне кажется, я не могу больше, – он похлопал себя по животу. – Ребята, вам тут следует установить вомиторий, как помещение у древних римлян, где те могли изрыгнуть излишнюю пищу.
– Это просто легенда, – ответила она. – Вомиторий просто означает узкий проход между двумя залами, откуда с силой выдавливается толпа. Вообще никак не связано с чревоугодием и коллективной булимией.