Липницкий еще не заметил Арсения, перед ним в этот день было порядка трехсот молодых светлых русских лиц. С разным выражением глаз, с разными мыслями в гулких черепных коробках. Он даже не сразу заметил гота. Тот неподвижно сидел, прикидываясь угольком, в самом темном месте аудитории. Но желтые, назойливые солнечные лучи, сползая по высоким окнам вниз, бесцеремонно высветлили долговязую фигуру. И профессор, всматриваясь в темное пятно, стянул на кончик носа тяжелые очки, скосил глаза к переносице.
Башмаки, такие же доисторические, как и его дипломат, глухо застучали по деревянным ступеням. Он прошел совсем близко, и он профессора на Арсения пахнуло «запахом тайги» и сухим мелом.
Липницкий не поленился, вытолкал гота за дверь, громко ругаясь: «Возвращайся после того, как умоешься. Здесь тебе не цирк с клоунами». Он вообще был строг и желчен, любил отчислять.
Как напакостившего кота, - удовлетворенно подумал Арсений, быстро скручивая в трубку свою нетронутую новую тетрадь.
На фоне потертого и побитого временем голубого туалетного кафеля темнело пятно. Пахло сигаретным дымом.
-Тебя отчислят, - буркнул Арсений. -Ты же не дурак?
Парень беззащитно уставился в ответ светлыми чистыми глазами.
Арсений склонился над эмалированной облезлой раковиной. Вода текла ржавая и почему-то колодезно-холодная. Он спиной ощущал чужой оценивающий взгляд.
Так почему-то бывает. В новом месте, среди сотен других людей встречается некто незнакомый. «Свой». Еще непонятный, но уже особенный – среди других. С которым легко, говорить и особенно – молчать. Что гораздо важнее. И как-то вокруг все тогда становится удобнее и легче.
-Будешь?
Рыжий толстый фильтр был испачкан черной помадой. Арсений вытаращился на сигарету, затем покачал головой и стряхнул холодную воду с рук прямо на пол.
-По тебе сразу видно, что ты только вчера приехал из деревни, - тихо и быстро произнес гот. -Ты кряжистый, серьезный и напуганный. Как теленок.
-А по тебе видно, что ты городской. Ну и что с того? -так же быстро ответил Арсений. – Даже перечислять не буду. И если бы ты знал, насколько мне наплевать на все это, то ты сильно бы удивился.
Они молча мерили друг друга глазами.
-Ринат.
Арсений подумал, затем доброжелательно кивнул и назвался. И тогда Ринат протянул ему руку. Легко и по-деловому. Арсений схватил его за холодные пальцы, но тут же рассмеялся.
-У тебя и ногти…черные! Вот беда, а…ха-ха!
Хохоча и качая головой, он отпустил чужую руку и вышел вон.
Липницкий, спустя время, по достоинству оценил способности Рината, но Арсений был у него в любимчиках все годы учебы, и после тоже. Всегда. При каждой встрече, стаскивая очки на кончик острого носа, сумасшедший старик давил, давил, давил на него. С первого курса, едва только отметил в юноше отличительный потенциал и страстный интерес к науке. Взяв Арсения под свою опеку, Липницкий не давал ему продохнуть даже летом, отправляя на раскопки, в горы, к морю, таская с собою к руслам пересохших рек и по торфяным гнилым болотам. Родители его практически не видели в эти годы. И привыкали с трудом, когда к пятому курсу Арсений из деревенского, плотного, вскормленного молоком и пирожками паренька, превратился в нашедшего себя, высокого, сильного, крепкого мужчину, с темной небритостью на острой нижней челюсти, хорошей мускулатурой и блестящими шальными глазами.
В это время они с Ринатом уже сколотили свою крепкую команду.
2017г.
-Так вот скажите мне теперь…. Вы насколько в себе уверены?
Руководитель научно-исследовательской экспедиции, тридцатидвухлетний Назаров перевел тяжелый мутный взгляд от окна к собеседнику. И угрюмо уставился товарищу Кизляров в лоб, туда, где у того торчал бы третий глаз, находись перед ним сейчас сам бог Шива.